Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Среди его друзей – люди русской правды, по выражению А. П. Дмитриева; это не петербуржцы, а москвичи – И. С. Аксаков, его жена и дочь поэта Ф. И. Тютчева А. Ф. Аксакова, Н. П. Гиляров-Платонов. Победоносцев открыто называл людей, близких ему по духу. Так, в некрологе графу А. П. Толстому он говорит: «Церковь была для него живым телом, к коему сам он принадлежал заодно со всеми сынами Церкви и без связи с коим он вообразить не мог себя, – а не политическим учреждением, которым может орудовать мирская власть». В некрологе Ф. И. Тютчеву, в то время воспринимавшемуся большей частью русского общества лишь как дипломатический чиновник, Победоносцев писал, что тот был для русского общества «одним из сильных, движущих и одушевляющих элементов» (136, с. 141). В марте 1876 года Константин Петрович писал Гилярову о горькой потере, «от которой я не могу еще оправиться» – смерти Ю. Ф. Самарина: «Грустно становится оставаться, когда таких людей уже нет. Особливо когда живешь, как теперь, в среде мирмидонов, больно очень чувствовать утрату большого человека!» (136, с. 181). Словцо «мирмидоны» (в переводе с греческого «ничтожные, но надменные люди, с претензиями») не требовало перевода для адресата. Именно так – терзаемым мелкими муравьиными укусами – ощущал себя в невской столице Победоносцев.

В 1861 году Константин Петрович был приглашен в царскую семью в качестве преподавателя наследника престола и с этого времени стал на десятилетия членом крайне узкого круга людей, реально близких к трону. Воспитатель двух царей – Александра III и Николая II, он видел себя не царедворцем, а наставником, связующим царей с народом. Со второй половины 1860-х годов он стал вхож в кружки императрицы Марии Александровны и великой княгини Елены Павловны, дружен с фрейлинами императрицы – сестрами Анной и Екатериной Тютчевыми, баронессой Э. Ф. Радей. Он стал завсегдатаем салона графини А. Д. Блудовой, входил в состав основанного ею Кирилло-Мефодиевского братства. Деятельный А. Н. Муравьев познакомился с Константином Петровичем, был им очарован и с жаром стал утверждать, что это – будущий обер-прокурор Синода (125, с. 76–77).

В любом замкнутом мирке, каким являлся царский двор, имеется своя система норм и правил действия, не принимая которую оказываешься просто за его пределами. Победоносцев, видимо, не без внутренних колебаний вступил в этот специфический мирок, но и, естественно, подвергся его соблазнам и искушениям. Он должен был действовать по законам этого мирка либо оставить его, подобно святому Иоанну Дамаскину. Константин Петрович избрал первое. И как не понять его, внука провинциального священника, без каких бы то ни было связей, путем личных способностей и достоинств достигшего положения первого сановника, его называли даже «вице-императором», «тайным правителем России» (Ю. В. Готье) – у кого тут не закружится голова? Честолюбие было ему присуще.

Например, в мае 1873 года Победоносцев с женою сопровождали малолетних детей цесаревича – великих князей Николая и Георгия Александровичей в плавании на яхте «Штандарт» к берегам Великобритании (136, с. 140). Велик был его авторитет в глазах цесаревны Марии Федоровны, ставшей в 1881 году императрицей.

Вопрос в другом: ради чего существовал и действовал Победоносцев в качестве царедворца? Никто, даже его ненавистник А. В. Амфитеатров, не решился поставить ему в вину корыстолюбие, самый распространенный порок наших российских верхов. Пребывание вблизи трона реально помогало Константину Петровичу в его деятельности в сферах государственной и церковной и только потому имело для него значение.

Победоносцев, конечно же, не был ни льстецом, ни бездумным монархистом. Он искренне любил безвременно скончавшегося цесаревича Николая Александровича и его брата Александра, ставшего наследником престола, но не любил и презирал их отца, Александра II, «за государственную дряблость, за ненациональную политику, за недостаток благочестия и за семейную безнравственность» (121, с. 465), а его царствование, несмотря на свое личное участие в Великих реформах, считал «роковым» для России.

1 марта 1881 года, после получения известия об убийстве Александра II, Константин Петрович посылает своему бывшему ученику, ставшему самодержцем всероссийским, письмо, на которое тут же следует ответ: «От всей души благодарю Вас за

Ваше задушевное письмо. Молюсь и на одного Бога надеюсь. Он не оставит нас и нашу дорогую Россию. А.». А чуть позднее, 20 марта, Александр III проявляет к Победоносцеву уже не только чувства, но и деловые намерения: «Пожалуйста, любезный Константин Петрович, исполните мою просьбу и облегчите мне мои первые шаги…» – что фактически означало признание Победоносцева ближайшим советником царя (124, т. 1, с. 34, 35).