Путь из леса

«Саррия» с «Лони» в темноте полуночи, подсвечиваемой молодой луною, входили на ночном приливе в устье Святого Ромерия, имея из парусов только блинд[49], грот[50] и контрбизань, которыми они управлялись: на скорости ниже трёх узлов руль почти не действует.

За каждым из кораблей тянулись на буксире шлюпки, полные гальвийских морских пехотинцев. Дорант выгреб все плавучие средства со всех кораблей, чтобы высадить десант как можно быстрее.

Корабли шли под всеми огнями, подсвечивая имперский флаг и вымпелы кумпании Доранта. Императорский штандарт был снят и спрятан где-то в боцманском хозяйстве.

Им не впервой было входить в порт ночью, так что, по идее, никто не должен был обеспокоиться.

Позади было несколько суток плавания, позади были три совещания, немало задержавших движение, высадка благородного Рисама и двоих людей гильдмайстера в пяти верстах от Кемена (едва не лишившая «Саррию» большого баркаса, потому что каменистый пляж при трёхбальном волнении — не лучшее место для дебаркации[51]), позади была гораздо более благополучная высадка — уже этой ночью — альва с Зарьялом, десятком его людей и сотней гальвийцев, которые должны захватить форт в устье реки.

Уже должны были, что-то сигнала пока нет.

Но нет и стрельбы, значит, их пока не обнаружили.

А вот и сигнал. Отлично!

Было непросто пройти — уже во тьме ночи — бар[52] в устье Святого Ромерия, который каждый день меняет форму. Обычно стараются преодолеть его днём, промеряя глубины лотом. Ночью для этого приходится пускать вперёд шлюпку, чтобы успеть изменить курс, когда на ней обнаружат уменьшение глубин.

Но — прошли.

И вот уже оговорённый с Мигло Аррасом участок порта, с двумя пирсами, способными принять четыре корабля, большими складами и корявой каменной оградой, спускающейся по сторонам участка к воде.

Шлюпки отцепляют буксирные тросы, вёсла негромко опускаются в воду (все гребцы предупреждены: только шлёпни!) — и через несколько минут на пустых пирсах появляются много десятков вооружённых людей. Шлюпки, под парой вёсел каждая, отходят, давая место «Саррии» и «Лони».

Набитые плечо к плечу на боевых палубах кораблей воины гаррани и оставшиеся гальвийцы с облегчением выдыхают и потоком вырываются на пирсы, без остановки продвигаясь дальше, на площадку между складами.

Впереди их — Дорант с командирами гаррани и гальвийской морской пехоты.

Их уже встречает Мигло Аррас — и, узнав Доранта, вздыхает с облегчением.

Построить людей, привычных к командам, недолго. Открываются ворота, и колонны, возглавляемые людьми Арраса, хрустко ступая по разбитым припортовым мостовым, расползаются по спящему городу — каждая к своему месту назначения.

Дорант, Аррас, гильдмайстер и сборная сотня, состоящая пополам из гаррани и гальвийцев, дожидаются Императора, которому подводят смирную кобылу, и тоже выдвигаются — в сторону дворца вице-короля.

Эпилог

1

Хилсеана никак не могла заснуть. Шёлковые простыни были скользкими и жаркими, дешёвый хлопок был бы лучше, но откуда мог бы взяться дешёвый хлопок в этой постели? Тончайшая кисея защитного, от москитов, полога не пропускала воздух, да и окна были — для безопасности — закрыты.

Храпел вице-король, от потного тела которого женщина постаралась отодвинуться как можно дальше (благо, обширное ложе позволяло). Храпел постельничий на кушетке в углу, время от времени почмокивая и поправляя обнажённый меч в руке — который при этом лязгал о мраморный пол.

Хилсеана понимала, однако, что не духота, жара и звуки мешают ей спать — а то, что она возбудилась и так и не смогла получить разрядку: вице-король, по обыкновению, быстро кончил и молча повернулся на другой бок, практически тут же отключившись.

Быть фавориткой первого лица Марки — почётно (особенно быть его официальной фавориткой) и прибыльно, но, милосердные боги, как же это временами тяжело…

Да простит её Мать Богов за тяжкий грех, но женщина тоже должна получить удовольствие.

И Хилсеана сжала бёдрами свою руку.

Она уже приближалась к кульминации, но тут высокая двухстворчатая дверь спальных покоев вице-короля с грохотом растворилась.

Постельничий завозился на кушетке и шумно упал с неё. Меч с отвратительным звуком проскрежетал по мрамору.

В спальню ворвались потные, разгорячённые мужчины — судя по запахам. От них несло зверем, вываренной в масле кожей, ружейной смазкой, порохом и железом.

Хилсеана навертела на себя простыню и отползла как можно дальше от вице-короля. Вряд ли пришли за ней, наверняка за ним.

Вице-король, утомлённый соитием и пьяный с вечера, так и не проснулся. Один из ворвавшихся, судя по звукам, прикончил постельничего; ещё один затряс вице-короля за плечо.

Тот отмахнулся рукой (что женщина почувствовала через сотрясение перины), но это не удовлетворило пришедших.

Прошло всего несколько десятков ударов сердца, и на драгоценный пух, обёрнутый в не менее драгоценный шёлк, хлынула вода. «Волосы! — Подумала Хилсеана. — К демонам волосы, лишь бы не убили!»

Вице-король проснулся, злобно рыча, и сел, отчего перина промялась.