Путь к счастью Эллы и Миши

Он пристально смотрит мне в глаза, не произнося ни слова. Между мной и отцом частенько происходили болезненные, обидные вещи.

– Хорошо, увидимся через час, – обещаю я, он выходит, натягивая капюшон на голову, и закрывает дверь.

Я выдвигаю стул и опускаюсь на него, затем краду еще одно печенье из банки петуха. Запихиваю последний кусочек в рот, когда входит отец, сжимая в руке телефон.

Он смотрит на пустые стулья.

– Куда делся Миша?

Я проглатываю печенье и стряхиваю крошки со стола.

– Ушел ненадолго домой, чтобы мы с тобой могли поговорить.

– Да, нам нужно поговорить. – Он садится и смотрит на открытую банку петуха. – Смотрю, ты нашла печенье.

– Да, но кто их приготовил? – любопытствую я. – Ты?

Он качает головой и закрывает крышку.

– Нет, Аманда.

– Кто такая Аманда?

– Женщина, с которой я познакомился, когда лечился от алкоголизма.

– Она тоже бывшая алкоголичка? – спрашиваю я.

– Нет. – Он закатывает рукава и кладет руки на стол. – Она работает там секретарем.

– О, – восклицаю я. – Так... ты, типа, встречаешься с ней?

Он почесывает голову.

– Хм... вроде того... наверное.

– О, – снова повторяю я, не зная, что еще сказать. Так странно, что он с кем-то встречается, потому что он ведь мой отец и единственная женщина, которая была с ним рядом – моя мама, но опять же, их отношения были непростыми. – Это она убралась в доме?

Его рука опускается с головы на стол.

– Нет, это сделал я. А что?

Я пожимаю плечами.

– Просто интересно. Выглядит мило.

Он смотрит на меня так, словно хочет что-то еще сказать, но потом меняет тему разговора и расслаблено откидывается в кресле.

– Так что же было в коробке? – настаивает он. – Я знаю, что это вещи твоей матери, но что именно там было?

– Мамин дневник и еще кое-какие вещи: рисунки и фотографии. – Мое сердце внезапно учащенно забилось, и я делаю паузу. – Я не знала, что она любила рисовать.

Он печальным взглядом смотрит на стол.

– Да, когда была моложе, – тихо отвечает он. – Но она прекратила вскоре после нашей свадьбы.

Так трудно говорить об этом вслух, задавать ему вопросы, но я заставляю себя продолжать, потому что хочу знать – понять.

– Почему?

Когда он поднимает взгляд, его глаза слегка увлажнены.

– Потому что перестала получать от этого удовольствие, и в рисование не было смысла, по крайней мере, так она мне говорила.

Я очерчиваю рисунок дерева на столе, разглядываю его – не могу сказать ему в глаза то, что собираюсь.

– Ты как-то сказал мне, когда я... когда подвозила тебя в реабилитационную клинику, что не всегда дела шли плохо. Но когда было хорошо? Я знаю, что ее состояние постепенно ухудшалось, но сколько я себя помню мама постоянно выглядела грустной.

Некоторое время он сохраняет молчание, и я переживаю, что расстроила его. Но когда поднимаю на него взгляд, он смотрит на меня, словно я – человек, а не болезненное напоминание о женщине, которую он когда-то любил, как он обычно смотрел на меня раньше.

– В том, что касается твоей мамы, ничто не бывало на сто процентов нормально, – напряженным голосом говорит он. – Но вначале у нее случалось больше взлетов, чем падений. И ее...приступы... они были редкими и с долгими перерывами между ними.

– Она когда-нибудь была счастлива?

Ему снова требуется время для ответа.

– Порой бывала. Во всяком случае, я так думаю. Трудно сказать.

– Почему? – Однако, в глубине души, полагаю мне известен ответ. Потому что иногда трудно быть счастливым или даже признать, что ты достоин счастья, что заслуживаешь его, поэтому отказываешься от этого чувства, борешься с ним. Порой такие же мысли и меня преследуют, и мне они ненавистны, но я научилась справляться с подобными эмоциями...как мне кажется.

Он улыбается, но его улыбка печальна.

– Просто она такая, Элла Мэй. И я действительно хочу верить, что она была счастлива, хотя и не показывала этого.

Странно слышать, как он меня так называет – это сбивает с толку, и с языка слетает вопрос, который мне не следовало задавать.

– За что ты ее любил? – спрашиваю я и на моем лице проступает раскаяние. – Прости, папа. Ты не обязан отвечать.

Он качает головой, в его глазах снова появляются слезы.

– Все в порядке. Ты можешь спрашивать меня. Я сейчас лучше справляюсь… с такими вещами. – Он выдерживает паузу, размышляя, а затем его дыхание прерывается. – Вначале я любил ее из-за эксцентричности и импульсивности, она могла сделать жизнь по-настоящему удивительной и…непредсказуемой. – Он смотрит через мое плечо, погруженный в воспоминания, и на короткое мгновение выглядит почти счастливым. Затем несколько раз моргает, и этот взгляд исчезает, прежде чем он снова обращает свое внимание на меня. – Я думаю, она была счастлива, когда у нее была ты. И Дин.

Не знаю есть ли в его словах правда или он лжет, но мне все равно. Возможно, он говорит так, чтобы осчастливить меня, пусть так и будет.

– Спасибо, папа.

– Не за что. – Кажется, он хочет сказать что-то еще, испытывает неловкость и хрустит шеей, словно внутри него разливается напряжение. – Элла, не хочу, чтобы ты злилась, но я... я действительно хочу, чтобы ты подумала о том, чтобы не спешить со свадьбой.