Путь к счастью Эллы и Миши

Что? Почему?

– Потому что ... – он потирает затылок и оставляет руку на нем, согнутую в локте вверх. – Ты так молода... и должна пожить для себя, прежде чем навесить на себя взрослые дела. – Он опускает руку.

Мне требуется время, чтобы заговорить: много злых слов готовы сорваться с моего языка. Я увешана взрослыми делами с четырех лет. Счета. Приготовление еды. Уборка. Забота о людях. Это не ново для меня.

– Я подумаю, – произношу я, но не имею этого ввиду. Направляюсь к двери и застегиваю куртку. – И, папа... спасибо, что поговорил о маме.

– Нет проблем, – откликается он. – Наверное, мне следовало больше говорить о ней.

Я ничего на это не отвечаю. В этом я с ним согласна, но предпочитаю промолчать, потому что мои слова причинят ему боль, разрушат всю созданную чудаковатую, но хорошую атмосферу отца-дочери. Я открываю заднюю дверь, в дом врывается ветер и присыпает пол снегом.

– И, Элла, – кричит он, когда я собираюсь выйти в снег и ледяной ветер.

Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо.

– Да.

– Если тебе понадобится помощь... я имею в виду, со свадьбой и всем остальным, если ты примешь решение выйти замуж ... я буду рядом, если понадоблюсь, – произносит он, переминаясь с ноги на ногу.

– Спасибо, – отвечаю я, смущенная его желанием помочь, а я к такому не привыкла. – Я дам тебе знать, но полагаю, что мама Миши лучше разбирается в таких делах. Она слишком воодушевлена этим событием.

Он выглядит немного разочарованным, и я открываю рот, чтобы еще что-нибудь сказать, но не могу ничего придумать, поэтому машу рукой и выхожу, закрывая за собой дверь. Я испытываю некоторую неловкость, потому что он выглядит расстроенным из-за моего отказа в помощи, но в конце концов мама Миши была для меня больше родителем, чем кто-либо из моих. С четырех лет Миша и она были моей семьей, а не папа, мама или Дин. Меня поддерживали Миша и его мама, но в основном Миша. Он был моим прошлым, и он – мое будущее.

Я останавливаюсь, намереваясь перепрыгнуть через забор – выпавший по колено снег пропитывает ткань джинсов, но на меня снисходит ошеломляющее прозрение. С того дня, как Миша впервые попросил меня перелезть через этот забор, мы не расставались, за исключением того времени, когда я сбежала в колледж. Он заботился обо мне. Он любил меня. Он показал мне, что такое любовь. В глубине души, хотя пару лет назад я не могла в этом признаться, втайне желала, что он всегда будет присутствовать в моей жизни всегда – что мы будем вместе. И в двадцать лет, когда буду носить его кольцо на пальце, я по-прежнему буду перепрыгивать через забор ради встречи с ним. Даже через пятьдесят лет мы не расстанемся – будем сидеть на качелях на крыльце, пить лимонад или что там еще делают пожилые пары.

Сердце колотится от волнения и ужаса: наверное, пришло время отпустить темные события, которые не дают мне покоя, отпустить то, что, возможно, не хочу отпускать, ради возможности устремиться к будущему с незамысловатым забором, упаковкой сока и игрушечной машиной.

Глава 14

Миша

– Ты правда хочешь, чтобы я его почитал? – спрашиваю я Эллу, уставившись на дневник ее матери у себя на коленях.

Она, роясь в сумки на полу, кивает головой.

– Да, я просто хочу знать, сумеешь ли ты отыскать в нем какие-нибудь счастливые моменты. – Она смотрит на меня, одетая лишь в красно-черный бюстгальтер и в тон ему трусики. – Если нет – то и не надо мне его читать. Но если что-то найдешь, тогда я почитаю – хочу узнать что-нибудь о той радостной стороне ее жизни, которую я никогда не знала.

Я потираю заднюю часть шеи, испытывая нервозность из-за чтения чего-то настолько личного.

– Ладно, если ты этого хочешь.

– Да. – Она выпрямляет ноги и поднимается с черным платьем в руках. – Но только если ты сам этого желаешь.

Мне хочется отказаться, но ни за что так не поступлю. Только не после вчерашнего, когда она зашла в дом после разговора со своим отцом и объявила, что готова двигаться дальше и не собирается дочитывать дневник, желая оставить все в прошлом. Без понятия, с чего вдруг такие заявления, но я не буду ничего предпринимать, чтобы повлиять на ее решение.

– Наверное, почитаю немного. – Перекладываю дневник с колен на кровать, затем наклоняюсь вперед и хватаюсь за край короткого, обтягивающего платья, которое она собирается надеть. – Сразу же после того, как ты мне скажешь, куда ты, черт возьми, идешь в этом?

– Потусоваться с Лилой, – отвечает она. – А что? Что не так с платьем?

– Оно короче, чем большинство моих рубашек, – со звенящими в голосе ревностными нотками говорю я ей. – Твоя задница будет торчать.

Она выхватывает у меня платье.

– Не будет, – упирается она, наклоняясь и надевая его. – Кроме того, Лила велела надеть именно это платье.

Я поднимаюсь на ноги, пока она натягивает обтягивающую ткань и просовывает руки через тонкие лямки. Оно идеально облегает ее тело, но низ едва прикрывает бедра.

– Зачем? – спрашиваю я.

Она взлохмачивает пальцами волосы.

– Не знаю. Тебе придется спросить у нее. Она только сказала, что это сюрприз.