Путь к священному безмолвию. Малоизвестные творения святых отцов-исихастов

Затвори дверь <ума> и вознеси ум твой от всего суетного, то есть временного. Затем, упершись брадой своей в грудь, устремляя [150] чувственное око со всем [151] умом в середину чрева, то есть пуп, удержи [152] тогда (oân) и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто (m¾ ¢deîj ¢napne‹n), и внутри [153] (œndon) исследуй мысленно [154] утробу (™n to‹j ™gk£toij), дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы. И сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу [155], но, постоянно подвизаясь в деле сем нощно и денно [156], ты обретешь — о чудо! — непрестанную радость. Ибо как только ум найдет место сердечное, он сразу узревает, чего никогда не знал [157]. Видит же он посреди сердца воздух и себя самого, всего светлого и исполненного рассуждения. Отныне призыванием Иисуса Христа он изгоняет и истребляет помысел при [его] появлении, прежде чем тот завершится или {С. 24} сформируется [158]. С этого времени ум, памятуя о бесовской злобе, воздвигает естественный [159] гнев и, преследуя, поражает мысленных врагов.

Прочему ты научишься, с <помощью> Божией, в хранении ума, держа Иисуса в сердце. Ведь, говорит <авва> [160], «сиди в келье своей, и это всему тебя научит».

 

ВОПРОС. Но почему первое и второе хранение не могут усовершить монаха?

{С. 25} ОТВЕТ. Поскольку он проходит их не по чину [161]. Ведь лествицей установил /утвердил/ их Иоанн Лествичник, говоря так [162]: «Одни умаляют страсти; другие поют псалмы и предаются псалмопению большую часть [времени]; некие [163] [терпеливо] пребывают в молитве; иные проводят [жизнь], устремляясь в глубину созерцания. Пусть, — говорит он, — задача исследуется по образу лествицы». Следовательно, желающие шествовать по лестнице шагают не сверху вниз, а снизу вверх, взбираясь сначала на первую ступеньку, затем на следующую и по порядку на все [остальные]. И таким образом возможно подняться от земли и вознестись на небо. Итак, если мы хотим прийти «в мужа совершенного <…> полноты Христовой» (Еф. 4, 13), то начнем <взбираться> по утвержденной лестнице, [как и] подобает /подобно/ младенцам [164], согласно [чреде] детских возрастов, дабы, идя мало–помалу, достичь мер и мужа, и старца.

Первый возраст иноческой степени есть умаление страстей, что свойственно начинающим.

Вторая ступень духовного повзросления, превращающая отрока в юношу, — привязанность [165] к псалмопению. Ибо после упокоения [166] и умаления страстей псалмопение становится сладостным для языка [167] и причисляется у Бога <к заслугам>, ибо невозможно «петь <…> Господу в земле чужой» (Пс. 136, 4), то есть в страстном сердце.

Третья же ступень духовного возрастания — юноши в мужа — прилежание к молитве, что свойственно преуспевшим. Ведь молитва отличается {С. 26} от псалмопения, как совершенный муж — от юноши и отрока, соответственно степени, на которую мы восходим.

За этими <тремя следует> четвертая ступень духовного возрастания — ступень седого старца, то [168] есть неуклонная пристальность созерцания, каковое свойственно совершенным. Вот и завершен путь, и лестница достигла конца.

Значит, поскольку эти [ступени] так положены и возвещены /установлены/ Духом <Святым>, то невозможно младенцу возмужать и взойти в состояние седого <старца> иначе, кроме как начав с первой ступеньки [169], как мы сказали, и, успешно пройдя по [всем] четырем [170], достичь совершенства.

Началом же продвижения к свету для желающего духовно возродиться [171] является умаление страстей, или хранение сердца, ибо иначе невозможно страстям умалиться [172].

На втором месте — усиление [173] псалмопения, ибо, когда страсти улегаются и умаляются благодаря сердечному противлению страстям, желание примирения [174] с Богом воспламеняет ум. С этого времени /поэтому/ окрепший ум, преследуя, изгоняет с помощью внимания помыслы, овевающие поверхность [175] сердца. И вновь он, как обычно, прилепляется ко второму вниманию и молитве [176]. Тогда взвихряются духи — а духам страстей привычно возмущать сердечную глубь, — но призыванием Господа Иисуса Христа они распадаются и исчезают, словно воск [177]. Будучи изгнанными оттуда, они возмущают через чувства поверхность [178] ума; посему если даже и чувствуется /или: он [ум] чувствует/ вскоре затишье, все же совершенно избежать их и не воевать невозможно. Свойственно же сие одному [179] пришедшему в <меру> «мужа совершенного» (Еф. 4, 13), пребывающему всегда (pantÕj) [180] в уединении и непрерывном (diapantÕj) сердечном внимании.