Путь к звёздам

   Больше всего (хотя и не сто процентов) таких особей поставляла Йенно Мьюри. Подавляющее большинство населения Федерации в этой войне не сочувствовали вообще никому, но зато обожали пощекотать нервы "сенсационными" и "острыми" репортажами. Поэтому журналисты во-первых подвергали опасности свои собственные жизни, а если с ними что-то случалось - начинали пафосный и глупый крик про опасность профессии, свободу информации, свою неоценимую роль в истории Галактики и так далее. Во-вторых, журналисты такого типа могли - даже не по злому умыслу! - просто-напросто "сдать" врагам готовящуюся операцию, её исполнителей, её результаты (впрочем, с таким же безразличием играющего в игрушки ребёнка они "сдавали" и Альянс землянам...), а в случае чего опять начинался дикий рёв про "свободу информации". В третьих, журналисты раздражали своим желанием из всего сделать "сюжет" и тем, что с ними совершенно бесполезно было говорить про совесть, секретность, достоинство - да про что угодно, кроме "сенсации". Специалисты-медики КГБ[17] (там были лучшие в этом деле люди) с самого начала неспешно составляли подробную картотеку журналистов, и резюме, подаваемые "наверх", не утешали - большинство этих "борцов за свободу информации" были тяжело больными людьми, одержимыми массой комплексов, маний и фобий, над которыми главенствовал обычный комплекс неполноценности с манией величия в приправе.

   У англосаксов дела обстояли совершенно аналогично.

   Делалось предложение разогнать всю эту шарашку вообще. Но тут уже взвыли и неожиданно, ничего не объясняя, встали на защиту журналистов разом КГБ, ОВБ, ОВИ, ДРУ и ОКБ[18]. Собственно, с их необъяснениями было всё ясно - они наверняка уже приспособились получать через журналистов информацию и сбрасывать врагу "дезу".

   Но в результате регулярным частям пришлось заводить у себя офицеров по связям с прессой из числа местных отделов ОВБ. Которые должны были пасти журналистскую братию и следить за тем, чтобы она держалась в рамках. Работа была нудной и морально тяжёлой - психически здоровому человеку всегда тяжко общаться с душевнобольными. Хотя кое-кто из офицеров находил такое общение скорей забавным и даже вёл личный дневник, как правило служивший источником бесконечного хохота при перечитываньи.

   Но шедший вместе с этими журналистами капитан (Серёжка его не знал) к таким явно не относился. На его лице было написано только скорбное терпение, а на крепость вдали он кидал странно-выжидающие взгляды; Серёжка мог бы поклясться - ждал контробстрела.

   Людей - в смысле, землян - среди журналистов не было. Были мьюри - несколько, но один вёл себя вполне спокойно и даже скорей с достоинством, просто внимательно смотрел вокруг и временами что-то негромко говорил себе в воротник. Зато двое других бесчинствовали и, судя по всему, успели надоесть не только офицеру, но и остальным Чужим-журналистам.

   Отшагнуть Серёжка не успел. На него нацелились сразу несколько явных камер, хотя на камеру были похожи всего две или три. Зашумела разноголосица. Так, подумал он. "Земля посылает в бой детей!"? "Или отважный юный герой!"? С надеждой посмотрел на капитана - тот украдкой развёл руками и подмигнул: мол, терпи. Но почти сразу оказалось, что журналистов интересовал не Серёжка, а точнее - Серёжка в комплекте, так сказать.

   В комплекте со сторком. Который глядел на вьющихся вокруг и гомонящих журналистов... короче, Серёжка не смог бы подобрать нужных слов. С бессильным презрением, что ли? Нет, как-то не то... И куда хуже был взгляд, которым он одарил именно Серёжку.

   Эх, ты. Я думал, ты человек, а ты - надсмотрщик в тюрьме? Или экскурсовод в зоопарке? Ну и ладно...

   Сторк отвёл глаза. И окаменел. Только в расстёгнутом вороте куртки справа вздулась и толкалась беспомощно и зло под серой от пота и пыли кожей тёмная толстая вена.

   И тогда в барабанщике уфимских гренадёр Серёжке Шевырёве что-то взорвалось...

   ...Он осознал только, что идёт на пятящихся журналистов. Сжав кулаки. С онемевшим лицом. И цедит чужим голосом:

   - А ну... гады... пошли отсюда... падальщики... шакальё поганое... пошли отсюда... перестреляю, твари... сюжет... будет вам сейчас сюжет...

   Он уткнулся в грудь капитана. Тот удержал Серёжку за плечи - молча, но решительно. Отцепил пальцы правой руки от рукоятки "гюрзы" в открытой кобуре. Чуть отодвинул мальчишку назад. И, повернувшись к журналистам, что-то начал говорить - быстро и решительно - на незнакомом языке.

   Серёжка - он вдруг очень-очень устал - повернулся и вяло побрёл обратно. К глядящему на него сторку. Точнее, даже не к сторку, а так... в его направлении. Дошёл и сел рядом - просто сел в пыль.