Путь ко Христу

А когда именинник под утро вернулся домой, заспанная и ежеминутно зевающая дворничиха в подъезде вручила ему повестку в военкомат. Он положил повестку в карман и решил, что сначала спать, а уж потом обдумать эту проблему.

Когда он проснулся, был уже яркий полдень, и, вспомнив о повестке, он развернул ее и тщательно изучил. В ней, черным по белому, извещалось, что он собственной персоной должен явиться такого-то числа на медкомиссию. Новость была не совсем приятная, так как у него на этот период были совсем другие планы.

«И на что же мне такая морока? – рассуждал он, – Идти в казармы, спать на двухъярусной койке, нюхать вонючие портянки, таскать на ногах тяжелую «кирзуху», лопать перловую кашу, глохнуть от учебной стрельбы, да еще быть, пожалуй, битым «дедами». Нет, как говорят британцы, это не моя чашка чая. К тому же пока еще и войны нет». Он пошел в кухню жарить яичницу, напевая:

В Красной Армии штыки, чай, найдутся,
Без меня большевики обойдутся.

Игорь съел яичницу, выпил чашку кофе и твердо решил армию «закосить». Конечно, если бы он мог предвидеть все дальнейшие обстоятельства, произошедшие из этого решения, целую цепь нелепостей и скорбей, затянувшихся на долгие годы, что в конце концов привело его к отчуждению от родителей, от жены и детей, от духовного отца и от самой России, которую он, как недобрую мачеху, оставил и, может быть, навсегда…

Через многие годы мытарств на чужбине в холодных немецких землях, где порой он слышал: «Ауслендер раус!» – в глубоком покаянии он говорил, что кабы знать, кабы ведать, что будет, то он согласен был даже отслужить в легендарно жутком Иностранном легионе Франции. Эх, кабы знать!

Тогда же, по совету сведущих друзей, перед тем как идти в военкомат, он наглотался всяких «колес», т. е. психотропных таблеток, так как крепко решил «косить под крутого психа-шизофреника».

В военкомат он пришел уже «бал-блы-блы» – ничего не соображая. В гардеробе, к удивлению инвалида-гардеробщика, разделся догола, взяв одежду под мышку, что-то блеял, пускал слюни на бороду и вот таким-то огурчиком явился под двери медицинской комиссии.

Заседатели комиссии – отцы-командиры и тучные медицинские пулковники – в заседательную залу запускали сразу человек по десять голяков и там их гоняли по кругу, как коней на корде, обозревая стати, гениталии и грыжи. А перед дверью выстроилась бледная гусеница других голяков, ухмыляющихся и прикрывающих срам ладонями.

То ли от прохлады, то ли от «колес» на Игоря напала докучливая и звонкая икота. Он бегал по кругу, как-то взлягивая правой ногой, страшно при этом икая.

– Ну-ка, длинный имярек, подойди к столу, – сказал один из заседателей.

Игорь подошел и сразу с азартом стал на столе ловить блох и тараканов под носом у медицинских чинов, крича:

– Вот блошка! Вот таракашка!

Они о чем-то спрашивали его, но он, не слушая их, рассказывал, икая, как путешествовал на Марс, где жить можно, если бы не пыльные ураганы и множество зеленых лягушек да еще один настырный козел, который стоит на полюсе и все время кричит дурным голосом: «Кэ-Гэ-Бэ-э-ээ!» Отцы-командиры и медицинские пулковники, посоветовавшись, приняли оперативное решение: откуда ни возьмись, как по щучьему велению, появились молодцы-санитары, накинули на строптивого призывника смирительную рубашку и, скрутив его, поволокли в санитарную машину. В машине первым делом надавали пинков и оплеух и, закурив, успокоились, равнодушно посматривая на свою жертву.

В приемном покое его приняли другие матерые санитары, всадили в ягодицу жгучий успокоительный укол. Засим влили в рот кружку горького слабительного, и тут же подоспела медсестра с громадной клизмой. На этом его мытарства не кончились. Пинками его погнали в холодную ванну, откуда он вылез посиневший, клацая зубами. Переодев в присвоенную психам форму, молодцы под конвоем повели его в беспокойное буйное отделение. По пути, как в тюрьме, открывались и закрывались на ключ множество дверей, на окнах огрузли толстые железные решетки. Его втолкнули в палату, показали койку. Дверь захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ. Игорь повалился на койку и забылся мертвым сном.

Когда он проснулся, сосед, который лежал, накрывшись с головой простыней (ну впрямь чистый покойник), открыл простыню и начал канючить:

– Дай, дай веревочку, – и утерев слезы, пожаловался, – никто веревочку не дает.

Игорь вскочил с кровати, огляделся и спросил:

– Где я, братцы?!

Псих, пребывающий в белой горячке, ответил:

– В буфете, – и пояснил, – у сатаны. Водочки бы мне, водочки выпить бы, выпить бы!

Оглядев решетки на окнах, Игорь похолодел от ужаса и, бросившись к двери, стал колотить в нее кулаками и пятками, почему-то крича тонким голосом, как Катюша Маслова:

– Не виноватая я! Не виноватая!

Дверь приоткрылась, и санитар здоровенным кулачищем дал ему по шее. Игорю показалось, что голова его, соскочив с плеч, покатилась футбольным мячом по полу.

– Держи ее! – закричал он, бросившись за этим предметом.