Путь королей

Ревнители учили, что после смерти самые доблестные из людей — те, кому удалось лучше всех воплотить в жизнь свое Призвание, — возносились на небеса, чтобы помочь отвоевать их. Каждому суждено делать то же самое, что он делал всю жизнь. Копейщики воевали, фермеры трудились на духовных фермах, светлоглазые правили. Ревнители старательно напоминали, что достижения в любом Призвании дают силу. Фермер сумеет взмахом руки создавать поля с духовными злаками. Копейщик станет великим воином, чей щит будет производить громы, а копье — молнии.

А как быть с мостовиками? Неужто Всемогущий потребует, чтобы все эти павшие восстали и занялись той же тяжелой работой? Получается, Данни и остальные даже в посмертии будут бегать с мостом на плечах? Ревнители не навещали их, чтобы проверить способности и даровать Возвышение. Возможно, мостовики и не понадобятся для войны за небеса. В любом случае туда попадали только самые умелые. Другим суждено просто дремать, пока Чертоги Спокойствия не отвоюют.

«И что же, я снова верую? — Каладин забрался на валун, свалившийся в ущелье. — Вот так просто?» Убежденности не было. Но это и не важно. Он сделает для мостовиков лучшее, на что способен. Если в этом имелось какое-то Призвание, так тому и быть.

Разумеется, если удастся сбежать, Садеас найдет других мостовиков, и те умрут вместо них.

«Я должен беспокоиться о том, что в моих силах. Другие мостовики — не моя ответственность».

Тефт говорил о Сияющих, об идеалах и сказках. Ну почему люди не могли просто взять и начать жить по этим правилам? Почему они искали вдохновения в мечтах и выдумках?

«Если ты сбежишь… то бросишь всех других мостовиков на погибель, — прошептал голос внутри его. — Должен быть какой-то способ помочь им».

«Нет! — мысленно возразил он. — Если я буду волноваться за остальных, не смогу спасти Четвертый мост. Если я найду выход, мы уйдем».

«Если ты уйдешь, — продолжил тот же голос, — кто заступится за них? Всем наплевать. Всем…»

О чем говорил его отец много лет назад? Он делал то, что считал правильным, потому что кому-то надо начать. Кому-то надо сделать первый шаг.

Ладонь Каладина почувствовала тепло. Парень остановился посреди ущелья, закрыл глаза. Обычно сферы не источали тепла, но та, которую он держал, казалась теплой. И Каладин, не ощущая ни малейших затруднений, глубоко вдохнул. Сфера похолодела, а по его руке прошла волна тепла.

Он открыл глаза. Сфера была тусклой, а его пальцы покрылись инеем. От него исходил свет, как дым от костра, — белый, чистый.

Каладин поднял руку и почувствовал, что его переполняет сила. Он не ощущал необходимости дышать — даже затаил дыхание, удерживая буресвет. Сил метнулась вдоль ущелья обратно к нему. Покружилась, потом остановилась в воздухе, приняв облик девушки.

— Ты это сделал. Что произошло?

Каладин покачал головой, не дыша. Внутри его что-то набирало силу, словно…

Словно буря. Она ярилась в его венах, а в груди как будто бушевал ураган. От этого ему хотелось бегать, прыгать, кричать. Он словно вот-вот мог взорваться. Каладин осознал, что может ходить по воздуху. Или по стенам.

«Да!»

Он разбежался и прыгнул на стену ущелья ногами вперед.

Потом отлетел назад и рухнул на землю. Он был так потрясен, что вскрикнул и почувствовал, как буря внутри поутихла, стоило дыханию вырваться на волю.

Каладин лежал на спине, и буресвет поднимался над ним сильнее теперь, когда он дышал. Он оставался в таком положении, пока все не выгорело.

Сил опустилась на его грудь:

— Каладин? Почему ты это сделал?

— Потому что я идиот, — ответил он и сел, чувствуя ноющую боль в спине и острую — в локте, которым ударился о камни. — Тефт сказал, что Сияющие умели ходить по стенам, а я почувствовал себя таким переполненным жизненной силой…

Сил спустилась по воздуху, словно по невидимой лестнице.

— Не думаю, что ты готов к такому. Не надо слишком сильно рисковать. Ведь если ты умрешь, я опять поглупею.

— Постараюсь об этом не забывать. — Каладин поднялся. — Возможно, сотру смерть из списка дел на эту неделю.

Фыркнув, она взвилась в воздух и вновь превратилась в ленточку.

— Давай быстрее.

Она унеслась вдоль ущелья. Каладин подобрал погасшую сферу и покопался в кошеле в поисках еще одной, для света. Неужели он осушил их все? Нет. Другие по-прежнему ярко светились. Он выбрал рубиновую марку и поспешил следом за Сил.

Спрен привела его в узкое ущелье, где валялись свежие трупы паршенди.

— Каладин, это отвратительно, — заметила она, повиснув над телами.

— Знаю. Ты не видела, где Лопен?

— Мародерствует поблизости, собирает вещи, о которых ты его просил.

— Приведи его, пожалуйста.

Сил со вздохом унеслась прочь. Спрен всегда делалась брюзгливой, когда он принуждал ее показываться еще кому-то. Каладин присел. Паршенди выглядели такими одинаковыми. Квадратные лица, словно грубо высеченные из камня. У некоторых бороды с вплетенными кусочками самосветов, которые неярко светились. Ограненные самосветы лучше удерживали буресвет. Интересно, почему?