Путь Мира(СИ)

Через пять секунд Гонджун Сан остался в своих покоях один.

Небо над городом снова притянуло его взгляд. "Дурак, - подумал он. - Напыщенный глупец. Вот опять из-за дурацких законов и правил поведения страдает человек, который за свою правдивость достоин возвеличения и все преступление которого состоит в том, что он произнес слова, которые могут говорить только высокородные ваны... Гм, но не мог же я просто ударить его по плечу и похвалить, это было бы неприлично? А зачем тогда вообще нужны эти демоновы приличия, если я могу так выражать одобрение только тем, кто его никак и никогда не заслужит?" Ему вспомнился спесивый князь Юань Шао, высокородный хвастун и трус, предпочитающий своей жене молодых юношей-прислужников. Управитель скривился и помотал головой, разгоняя видение умащенной благовониями бороды и брюзгливого лица Юань Шао. А ветер струился в окно, и в его струи постепенно вплетался слабый запах дыма и горячей стали.

На рассвете Гонджун отправил к князю Хэ Цзину гонца с письмом, в котором сообщал, что вместе со своим войском присоединяется к усмирительному походу против Желтых повязок.

Глава вторая. ВЕЛИКИЙ СОВЕТ ИМПЕРИИ

- Да это просто курам на смех! - налитые бешенством бычьи глаза Дун Чжо продавили Зал Совета слева направо, подолгу зацепляясь за лица консулов. - Конница властительных князей показывает хвосты толпе необученных крестьян с кетменями и кольями! Лю Ян сошел с ума! Да мне хватит и тысячи моих храбрецов, чтобы рассеять этот сброд!

- Я бы хотел взглянуть на то, как повел бы себя баоюй[1] Дун Чжо в этом бою! - вскочил напротив него Хэ Цзин. - Пока же он только отсиживается в столице и бахвалится!

Необъятное чрево Дун Чжо плюхнуло об стол, мясистый рот распялился для гневного крика...

- Тише! Сяньшен[2] Дун, сяньшен Хэ! - сановник Мен Хун протестующе простер руки в стороны. - Умерьте свой гнев. Сейчас у нас есть другие важные заботы!

- Да! Хватит брани! Здесь Совет, а не гуань[3]! - поддержали его.

Мен Хун бросил на них сомневающийся взгляд. Подобные Советы в Империи проводились, мягко говоря, нечасто. Этот был первым едва ли не за сто пятьдесят лет - владетельные князья и губернаторы вовсе не горели желанием сотрудничать. Однако обстоятельства сейчас были исключительными, поэтому считаться старыми обидами и плодить новые было не то что непристойно, а попросту некогда...

Сверля друг друга яростными взглядами, Дун Чжо и Хэ Цзин угрюмо сели. Поднялся Мен Хун:

- Вся Империя горько оплакивает гибель славного Гонджун Сана, храброго Лю Яна и их войска. Грязные убийцы во веки веков будут стенать и мучиться на самом дне Озера Крови, без радости, без взгляда Небес... - член Совета подошел к стене, на которой висело большое полотно с изображением карты страны. - И для того, чтобы Их кара осуществилась возможно скорее, мы должны узнать подробности этого плачевного сражения. Пусть Хэ Цзин, чьим вассалом был Лю Ян, расскажет нам об этом.

Консул вернулся на место. Хэ Цзин, покрасневший, с дрожащим от ярости взглядом, снова встал:

- Когда мы подошли к крепости Бао, эти гиены уже обложили ее со всех сторон. Самого Безумца не было среди них, бунтовщиков вел его брат. Они сколотили тараны и лестницы - наверно, среди них много плотников... Я решил разделить силы и вместе с сяньшеном Гонджун Саном во главе основных сил атаковал штурмующих, а отважный Лю Ян с отрядом конницы ринулся на лагерь их вождя. Но этот сумасшедший Занг Лянг обрушил на нас грозу! Я видел его: он стоял, опершись на меч, и кричал Небу свои молитвы, а тучи все сгущались и извергали молнии и потоки воды. Никогда еще не было на земле подобного! Кони вязли в раскисшей грязи, упавшие всадники тонули! Наши ряды смешались... Разъяренные бандиты волной смели отряд Яна и набросились на нас. Я видел, как его, полурастерзанного, подняли на копьях и бросили под ноги. Была бойня... Гонджун Сан куда-то исчез. Мне пришлось скомандовать отступление. И кто бы на нашем месте не побежал? - Хэ Цзин словно кипятком плеснул в глаза багровому от злости Дун Чжо. - Когда я покидал долину, это зверье как раз высадило ворота крепости и повалило внутрь. Мы не могли их победить, слышите? От всех моих войск осталось едва ли пять сотен всадников, остальные погибли - а это был цвет Поднебесной, краса и гордость моих земель!.. Я закончил, баоюй Мен Хун.

Пару минут Совет хранил вежливое молчание, которое затем нарушил Дун Чжо:

- Правильно ли я понял слова сяньшена Хэ Цзина, когда тот сказал, что цвет Поднебесной, краса и гордость его земель, был поверж...

- Побежден! - властно пресек готовую вновь разгореться свару Мен Хун.

-...побежден начавшейся грозой? Дождиком?!

- Я не знаю, чем я был побежден! - ударил по столу разбитый полководец. - Но никто, и ты в том числе, не выстоял бы в этой резне!