Путь на Амальтею

Это было сказано негромко, но так, что Шарль Моллар сразу перестал радостно улыбаться. Наступила короткая тяжелая тишина, и Дауге неловко, кривовато усмехнулся и стал глядеть в сторону, а Юрковский снова прикрыл глаза. «А дела-то неважные», - подумал Юркковский. Он хорошо знал Быкова.

- Когда на этом корабле будет дисциплина? - сказал Быков.

Пассажиры молчали.

- Мальчишки, - сказал Быков с отвращением и сел. - Бедлам. Что с вами, мсье Моллар? - спросил он устало.

- Это суп, - с готовностью сказал Моллар. - Я не. медленно пойду почиститься.

- Подождите, мсье Моллар, - сказал Быков.

- Кх… де мы? - прохрипел Юрковский.

- Падаем, - коротко сказал Быков. Юрковский вздрогнул и поднялся.

- Кх… уда? - спросил он. Он ждал этого, но все-таки вздрогнул.

- В Юпитер, - сказал Быков. Он не смотрел на планетологов. Он смотрел на Моллара. Ему было очень жалко Моллара. Моллар был в первом своем настоящем космическом рейсе, и его очень ждали на Амальтее. Моллар был замечательным радиооптиком.

- О, - сказал Моллар, - в Юпитер?

- Да. - Быков помолчал, ощупывая синяк на лбу. - Отражатель разбит. Контроль отражателя разбит. В корабле восемнадцать пробоин.

- Гореть будем? - быстро спросил Дауге.

- Пока не знаю. Михаил считает. Может быть, не сгорим.

Он замолчал. Моллар сказал:

- Пойду почиститься.

- Погодите, Шарль, - сказал Быков. - Товарищи вы хорошо поняли, что я сказал? Мы падаем в Юпитер.

- Поняли, - сказал Дауге.

- Теперь мы будем падать в Юпитер всю нашу жизнь, - сказал Моллар. Быков искоса глядел на него, не отрываясь.

- Х-хорошо ска-азано, - сказал Юрковский.

- C’est le mot[2], - сказал Моллар. Он улыбался. - Можно… Можно, я все-таки пойду чистить себя?

- Да, идите, - медленно сказал Быков.

Моллар повернулся и пошел из кают-компании. Все глядели ему вслед. Они услышали, как в коридоре он запел слабым, но приятным голосом.

- Что он поет? - спросил Быков. Моллар никогда не пел раньше.

Дауге прислушался и стал переводить:

- «Две ласточки целуются за окном моего звездолета. В пустоте-те-те-те. И как их туда занесло? Они очень любили друг друга и сиганули туда полюбоваться на звезды. Тра-ля-ля. И какое вам дело до них». Что-то в этом роде.

- Тра-ля-ля, - задумчиво сказал Быков. - Здорово.

- Т-ты п-пе-ереводишь, к-как ЛИАНТО, - сказал Юрковский. - «С-сиганули» - ш-шедевр.

Быков поглядел на него с изумлением.

- Ты что это, Владимир? - спросил он. - Что с тобой?

- З-заика н-на-а всю жизнь, - ответил Юрковский, усмехаясь.

- Его ударило током, - сказал тихо Дауге. Быков пожевал губами.

- Ничего, - сказал он. - Не мы первые. И бывало похуже.

Он знал, что хуже еще никогда не бывало. Ни с ним, ни с планетологами. Из полуоткрытого люка раздался толос Михаила Антоновича:

- Алешенька, готово!

- Поди сюда, - сказал Быков.

Михаил Антонович, толстый и исцарапанный, ввалился в кают компанию. Он был без рубашки и лоснился от пота.

- Ух, как тут у вас холодно! - сказал он, обхватывая толстую грудь короткими пухлыми ручками. - А в рубке ужасно жарко.

- Давай, Михаил, - нетерпеливо сказал Быков.

- А что с Володенькой? - испуганно спросил штурман.

- Давай, давай, - повторил Быков. - Током его ударило.

- А где Шарль? - спросил штурман, усаживаясь.

- Шарль жив и здоров, - ответил Быков, сдерживаясь. - Все живы и здоровы. Начинай.

- Ну и слава богу, - сказал штурман. - Так вот, мальчики. Я здесь немножко посчитал, и получается вот какая картина. «Тахмасиб» падает, и горючего, чтобы вырваться, нам не хватит.

- Ясно даже и ежу, - сказал Юрковский, почти не заикаясь.

- Не хватит. Вырваться можно только на фотореакторе, но у нас, кажется, разбит отражатель. А вот на торможение горючего хватит. Вот я рассчитал программу. Если общепринятая теория строения Юпитера верна, мы не сгорим.

Дауге хотел сказать, что общепринятой теории строения Юпитера не существует и никогда не существовало, но промолчал.

- Мы уже сейчас хорошо тормозимся, - продолжал Михаил Антонович. - Так что, по-моему, провалимся мы благополучно. А больше сделать ничего нельзя, мальчики. - Михаил Антонович виновато улыбнулся. - Если, конечно, мы не исправим отражатель.

- На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера. - Быкову хотелось, чтобы они все-таки поняли. До конца поняли. Ему все еще казалось, что они не понимают.

- Какую теорию строения ты считаешь общепринятой? - спросил Дауге.

Михаил Антонович пожал плечиком.

- Теорию Кангрена, - сказал он.

Быков выжидающе уставился на планетологов.

- Ну что ж, - сказал Дауге. - Можно и Кангрена.

Юрковский молчал, глядя в потолок.

- Слушайте, планетологи, - не выдержал Быков, - специалисты. Что будет там, внизу? Вы можете нам это сказать?

- Да, конечно, - сказал Дауге. - Это мы тебе скоро скажем.

- Когда? - Быков оживился.

- Когда будем там внизу, - сказал Дауге. Он засмеялся.

- Планетологи, - сказал Быков. - Спе-ци-а-лис-ты.

- Н-надо рассчитать, - сказал Юрковский, глядя в потолок. Он говорил медленно и почти не заикался. - Пусть М-михаил рассчитает, на какой глубине к-корабль перестанет проваливаться и по-повиснет.

- Интересно, - сказал Михаил Антонович.