Путь на Амальтею

Дауге отделался сравнительно легко. Он сразу же жертвой хваткой ухватился за казенник, и у него только кровь выступила под ногтями и сильно болела голова. Юрковский был бледен, и веки у него были сиреневые. Дауге подул ему в лицо, потряс за плечи, похлопал по щекам. Голова Юрковского бессильно болталась, и в себя он не приходил. Тогда Дауге поволок его в медицинский отсек. В коридоре оказалось страшно холодно, па стенах искрился иней. Дауге положил голову Юрковского к себе на колени, наскреб со стены немного инея л приложил холодные мокрые пальцы к его вискам. В этот момент его застала перегрузка, - Быков начал тормозить «Тахмасиб». Тогда Дауге лег на спину, но ему стало так плохо, что он перевернулся на живот и стал водить лицом по заиндевевшему полу. Когда перегрузка кончилась, Дауге полежал еще немного, затем поднялся и, взяв Юрковского под мышки, пятясь, поволок дальше. Но он сразу понял, что до медотсека ему не добраться, поэтому затащил Юрковского в кают-компанию, взвалил его на диван и сел рядом, сопя и отдуваясь. Юрковский страшно хрипел.

Отдохнув, Дауге поднялся и подошел к буфету. Он взял графин с водой и стал пить прямо из горлышка Вода побежала по подбородку, по горлу, потекла за воротник, и это было очень приятно. Он вернулся к Юрковскому и побрызгал из графина ему на лицо. Потом он поставил графин на пол и расстегнул на Юрковском куртку. Он увидел странный ветвистый рисунок на коже, бегущий через грудь от плеча до плеча. Рисунок был похож на силуэт каких-то диковинных водорослей - темно-багровый на смуглой коже. Некоторое время Дауге тупо разглядывал странный рисунок, а затем вдруг сообразил, что это след сильного электрического удара, видимо, Юрковский упал на обнаженные контакты под высоким напряжением. Вся измерительная аппаратура планетологов работала под высоким напряжением. Дауге побежал в медицинский отсек.

Он сделал четыре инъекции, и только тогда Юрковский открыл, наконец, глаза. Глаза были тусклые и смотрели довольно бессмысленно, но Дауге очень обрадовался.

- Фу ты, Владимир, - сказал он с облегчением, - я уж думал, что дело совсем плохо. Ну как ты, встать можешь?

Юрковский пошевелил губами, открыл рот и захрипел. Глаза его приобрели осмысленное выражение брови сдвинулись.

- Ладно, ладно, лежи, - сказал Дауге. - Тебе надо немного полежать…

Он оглянулся и увидел в дверях Шарля Моллара. Моллар стоял, держась за косяк, и слегка покачивался. Лицо у него было красное, распухшее, и он был весь мокрый и обвешан какими-то белыми сосульками. Дауге даже показалось, что от него идет пар. Несколько минут Моллар молчал, переводя печальный взгляд с Дауге на Юрковского, а планетологи озадаченно глядели на него. Юрковский перестал хрипеть. Потом Моллар сильно качнулся вперед, перешагнул через комингс и, быстро семеня ногами, подобрался к ближайшему креслу. У него был мокрый и несчастный вид, и, когда он сел, по каюте прошла волна вкусного запаха вареного мяса. Дауге пошевелил носом.

- Это суп? - осведомился он.

- Oui, monsieur, - печально сказал Моллар. - Вьермишель.

- И как суп? - спросил Дауге. - Хорошё-о?

- Хорошё-о, - сказал Моллар и стал собирать с себя вермишель.

- Я очень люблю суп, - пояснил Дауге. - И всегда интересуюсь как.

Моллар вздохнул и улыбнулся.

- Больше нет суп, - сказал он. - Это биль очей горячий суп. Но это биль уже не кипьяток.

- Боже мой! - сказал Дауге и все-таки захохотал Моллар тоже засмеялся.

- Да! - закричал он. - Это биль очень забавно, не очень неудобно, и суп пропал весь.

Юрковский захрипел. Лицо его перекосилось и залилось кровью. Дауге встревоженно повернулся к нему.

- Вольдемар сильно ушибся? - спросил Моллар. Вытянув шею, он с опасливым любопытством глядел на Юрковского.

- Вольдемара ударило током, - сказал Дауге. Он больше не улыбался.

- Но что произошло? - сказал Моллар. - Било так неудобно…

Юрковский перестал хрипеть, сел и, страшно оскалясь, стал копаться в нагрудном кармане куртки.

- Что с тобой, Володька? - растерянно спросил Дауге.

- Вольдемар не может говорить, - тихо сказал Доллар.

Юрковский торопливо закивал, вытащил авторучку и блокнот и стал писать, дергая головой.

- Ты успокойся, Володя, - пробормотал Дауге. - Это немедленно пройдет.

- Это пройдет, - подтвердил Моллар. - Со мною же было так. Биль очень большой ток, и потом все прошло.

Юрковский отдал блокнот Дауге, снова лег и принял глаза.

- «Говорить не могу», - с трудом разобрал Дауге. - Ты не волнуйся, Володя, это пройдет. - Юрковский нетерпеливо дернулся. - Так. Сейчас. «Как Алексей и пилоты? Как корабль?» Не знаю, - растерянно сказал Дауге и поглядел на люк в рубку. - Я обо всем забыл.

Юрковский мотнул головой и тоже посмотрел на люк в рубку.

- Я узнаю, - сказал Моллар. - Я все сейчас буду познать.

Он встал с кресла, но люк распахнулся, и в кают-компанию шагнул капитан Быков, огромный, взъерошенный, с ненормально лиловым носом и иссиня-черным синяком над правой бровью. Он оглядел всех свирепыми глазками, подошел к столу, уперся в стол кулаками и сказал:

- Почему пассажиры не в амортизаторах?