Путь на Хризокерас

Родственники старика толпою последовали за носилками. Остальные же, все более прирастая в численности и ярости, кинулись назад, к Софии. Толпы народа, запрудив, как и утром, все пространство центрального и северного нефов (южный был загорожен для ремонта после последнего толчка), вновь требовали Патриарха. А, когда Иоанн вышел к собравшимся, толпа ревела уже только два слова: "Но-во-го ца-рая!!! Но-во-го ца-ря!!!" И только очень внимательный и очень компетентный наблюдатель смог бы увидеть, что у этого тысячеголосого хора были и свои запевалы. Которые, находясь в самых разных местах, на удивление дружно и согласованно задавали темы народной ярости. Каковые тут же подхватывались и разносились чуть ли не по всему городу.

Но не было рядом ни внимательных, ни компетентных наблюдателей. А те, что были, да что они могли видеть! Никита оглядывался вокруг, и ему казалось, что весь город собрался здесь, внутри Собора и на гигантской площади перед ним. И весь город единою глоткой требует от своего Патриарха нового царя.

Подняв руку и кое-как успокоив собравшихся, Иоанн объявил тогда, что удаляется в молельню, дабы испросить у Господа вразумления и поддержки. Люди чуть стихли, но и не думали расходиться. В толпе уже шныряли торговцы пирожками, жареной рыбой, водоносы предлагали напиться — "недорого, всего за один фоллис". Тут же взялись за дело переместившиеся к Софии рыночные воришки, избавляя горожан от излишков наличности. На площади запылали костры, от которых потянулись будоражащие запахи жареного мяса и свежего хлеба… Весь Константинополь остался тогда на ступенях Святой Софии. Он ждал. А когда ждать надоело, отправился вершить справедливость сам. Так, как уж умел.

Город замер в ужасе.

Сегодня ему, Никите Хониату, удалось проникнуть во внутренние покои Патриарха в Святой Софии. Лохаг патриаршей стражи не мог не знать недавно еще всесильного логофета, так что — пропустили.

Патриарх Иоанн стоял у окна, глядя на людское море внизу. Медведеобразная фигура рядом с ним не оставляла сомнений — эпарх Константинополя, благородный севаст Константин Торник тоже был здесь. Оба кивнули ему, предлагая располагаться, и негромкий разговор, прервавшийся на мгновение при появлении Никиты, возобновился.

— … отче, нужно решаться. Лучшего момента, чем сейчас, не будет.

— Где сейчас Ричард? — вопрос свой Патриарх задал, не отрывая взгляда от народного моря у подножья собора. И было понятно, что решение его будет зависеть от ответа именно на этот вопрос.

— Мой человек подсел на дромон Ричарда вчера утром в районе Гераклеи. Чтобы согласовать главные цели его отрядов и их, э-э-э… действия. Голубя я получил вчера же. Это значит, что флот будет на рейде Хризокераса уже сегодня вечером. В самом крайнем случае — завтра до полудня.

— Цепи заграждений в проливе?

— В башнях Бонос и Цепной на страже наши люди. В башнях святой Варвары и святого Николая — тоже. Так что, и в пролив, и в бухту флот английского короля зайдет беспрепятственно. Цепи будут опущены.

— Где Алексей?

— Забрал пять сотен варяжской стражи, часть виглы и перебрался на другой берег. Сидит в Хрисополе, ждет, пока тут все не остынет.

— Что Иоанн Номикопул и Георгий Макремболит?

— И этериарх варанги, и друнгарий виглы — оба с Алексеем в Хрисополе. Я встречался и с тем, и с другим неделю назад. Оба тверды в своих решениях. Они — с нами.

Заговорщики помолчали. Все было понятно и без слов. Фигуры расставлены и ждут лишь воли игрока, чтобы сделать свой ход. Но вот готовы ли сами игроки? И хватит ли у них этой самой воли? Эпарх отступил на шаг и полностью повернулся к Патриарху.

— Благослови, отче!

Старик молча глянул на него в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Оба прекрасно понимали, на что требуется сейчас его благословение. Молчание затягивалось. Наконец, Патриарх с едва слышным всхлипом вздохнул и широко перекрестил Константина. Затем подошел вплотную и обнял его, уткнувшись тому седой макушкой куда-то под подбородок.

— Ступай сын мой. Ты знаешь, что делать. Спаси тебя Христос…

— Никита?

— Я с тобой, Константин!

* * *

На пирсе к небольшой личной охране присоединилась тяжеловооруженная сотня из состава городской стражи. Личная сотня эпарха. Глядя на этих волков, Никита поежился. От городской стражи здесь было только название. Опытные, матерые, отлично вооруженные вояки, которым место в поле или со штурмовыми лестницами на вражеских стенах… Пропустив вперед Константина и Никиту, сотня быстро и как-то очень ловко и слаженно погрузилась следом на личный дромон эпарха. Запищала свирель, гребцы налегли на весла.