Путь разрушения

Незнакомец двинулся в его сторону деревянной походкой. Из пор омертвевшей кожи исходил отвратительный смрад отравы, заглушая запах похлебки, которая варилась в котелке над костром. Калеб пошевелил палкой угли, раздувая огонь. Теперь он понимал, почему у гостя такой неестественный цвет кожи. Симптомы отравления сайноксом было невозможно с чем-то спутать. По его оценкам, обреченному гиганту оставалось жить где-то день.

Он заговорил, лишь когда незнакомец остановился и навис над ним, словно призрак самой смерти.

— В твоем теле яд, — невозмутимо произнес Калеб. — Ты пришел сюда за исцелением. Но ты его не получишь.

Ситх не ответил. Неудивительно, при его-то состоянии. От яда его язык распух и потрескался, гортань пересохла и покрылась волдырями. Но ладонь гостя легла на рукоять светового меча, и этот жест был сам по себе достаточно красноречив.

— Я смерти не боюсь, — сказал Калеб тем же ровным голосом. — Можешь меня пытать. Боль для меня ничто.

Чтобы доказать это, он сунул руку в кипящий котел. Вонь обваренной плоти смешалась с запахами еды и отравы. С каменным лицом Калеб вытащил конечность и показал обожженную кожу.

В глазах пришельца промелькнуло сомнение и недоумение, какое целитель видел не раз. В прошлом стоическое отношение к боли хорошо помогало ему, как правило срывая планы ситхов и джедаев, которые являлись к нему по той или иной причине. Они его не понимали, и Калеба это устраивало.

Ему не было дела ни до их войны, ни до идей, за которые сражалась каждая из сторон. На самом деле во всей Галактике ему был дорог лишь один человек. И весь спектакль был ради того, чтобы защитить этого человека от чудовища, которое стояло перед хижиной.

* * *

Непреклонность Калеба изумила Бейна. Ему отказали в единственном шансе на спасение, и что делать дальше, он не знал. Ситх чувствовал мощь внутри этого странного человека, но это не была мощь света или тьмы. Это вообще не была мощь Силы в нормальном смысле слова. Целитель черпал энергию из почвы и камня, из гор и лесов, из земли и неба. Несмотря на это отличие, Бейн видел, что он по-своему могуч. Эта инаковость тревожила, сбивала с толку. Неужели он проиграет поединок воли? Неужели этот простой человек, в котором ощущалась лишь слабая искорка Силы, сможет отказать темному повелителю ситхов?

Будь разум целителя слабым, Бейн просто заставил бы его повиноваться, но его воля была крепка, словно котел из черного железа, в который он погрузил руку. К тому же он продемонстрировал, что боль и угроза смерти не заставят его передумать. Ситх чувствовал, как целитель возводит в своем сознании стены, чтобы отгородиться от боли, похоронить ее так глубоко, чтобы она практически исчезла. И еще он хотел кое-что скрыть. Отчаянно пытался спрятать от Бейна нечто важное.

Бейн прищурился, распознав, в чем дело. Калеб скрывал чье-то присутствие, заслонял его от затуманенного, горячечного внимания темного повелителя. Ситх принялся разглядывать ветхую хижину целителя. Тот не сделал попытки его остановить и вообще никак не отреагировал.

Дверь закрывала одна лишь длинная занавеска, которая плавно колыхалась на ветру. Бейн приблизился, откинул полосу ткани и заглянул внутрь убогого жилища. У дальней стены съежилась девочка с расширенными от ужаса глазами.

Мрачная улыбка облегчения тронула уголки рта Бейна. Он понял, в чем дело. У Калеба все-таки имелось слабое место: он любил дочь. И из-за этой маленькой слабости вся его сила воли становилась бесполезной. А Бейн был не из тех, кто погнушался бы воспользоваться такой возможностью ради желанной цели.

Одним-единственным безмолвным приказом он вознес перепуганную девчушку в воздух, выволок из хижины и подвесил вниз головой над кипящим котлом.

Калеб вскочил на ноги, и на лице его впервые за все время отразился страх. Он потянулся к девочке, но тут же отдернул руку и замер. Взгляд его метался между дочерью и человеком, который в буквальном смысле держал ее жизнь в своих руках.

— Папа, — захныкала малышка. — Помоги.

Калеб сокрушенно повесил голову.

— Ладно, — сказал он. — Твоя взяла. Я вылечу тебя.

Ритуал исцеления продолжался всю ночь и весь следующий день. Калеб использовал самые разные травы и коренья: одни он варил в котле, другие перетирал в кашицу, третьи клал прямо на распухший язык пациента. Все это время Бейн держался начеку и был готов обрушить возмездие на дочь лекаря, вздумай тот предать его.

Но время шло, и он чувствовал, как под действием снадобий сайнокс мало-помалу покидает его тело. К вечеру от яда не осталось и следа.

Бейн вернулся в свой лагерь и собрал вещи. Несколько часов спустя он уже был готов распрощаться с Амбрией.

По окончании ритуала исцеления ситх подумал было о том, чтобы умертвить отца с дочерью, видевших его в минуту слабости. Но то были мысли человека, ослепленного собственной спесью. Недавний случай с Гитани показал ему, сколь опасен этот путь.