Путь разрушения

От слабости Бейн все еще не мог шевельнуть рукой, поэтому снова обратился к Силе и занес меч над беспомощными жертвами. Он ждал, чувствуя, как нарастает их страх, а затем вонзил пылающее лезвие в сердце мальчика.

Отец прижал труп к груди, и его полный муки плач эхом разнесся по полю.

— За что? Почему ты их убил?

Бейн наслаждался его страданиями, насыщаясь и чувствуя, как растет внутри мощь темной стороны. Симптомы отравления отступили достаточно, чтобы он мог без дрожи поднять руку. Световой меч лег в его ладонь.

Отец рухнул на колени:

— Почему я должен был смотреть? Зачем…

Одним быстрым взмахом Бейн заставил его замолчать. Отец разделил трагическую судьбу сыновей.

26

Лорд Хот ворочался в постели, не в силах заснуть. Скрип койки смешивался с жужжанием насекомых-кровососов, тучи которых сопровождали армию от лагеря к лагерю. В эти звуки вливалось трепыхание крыльев мелких ночных птичек, питавшихся теми самыми насекомыми, которые изводили солдат. Результатом была пронзительная, сводящая с ума какофония, которая неизменно служила фоновым шумом.

Но не этот гвалт мешал генералу спать, равно как и не безжалостная жара, от которой его лицо даже ночью всегда покрывал пот. Не военная стратегия и не планы сражений, которые постоянно роились в его голове. Не что-то по отдельности, а все факторы в сумме — плюс осознание того, что этой гнусной, проклятой войне не видно конца. В первые месяцы все это казалось просто мелкими неприятностями, вполне терпимыми. Постоянные разочарования и осознание тщетности происходящего превратили их в невыносимую пытку.

С сердитым рычанием генерал сбросил тонкое одеяло, под которым спал, и зашвырнул в дальний угол шатра. Перекинул ноги и сел на край койки, уперев локти в колени и обхватив голову руками.

Уже два года длилась его кампания против Братства Тьмы на Руусане. В самом начале на его призыв откликнулось множество джедаев. И многие из них погибли… слишком многие. Под началом лорда Хота они жертвовали собой, отдавая жизни ради высшей цели. Но даже теперь — после шести крупных сражений, не говоря уже о бесчисленных перестрелках, рейдах, мелких стычках и боях, не выявивших победителя, — не изменилось ничего. Хот обагрил свои руки кровью тысяч убитых, но к цели не приблизился.

Разочарование начинало перерастать в отчаяние. Боевой дух был низок как никогда. Многие из солдат ворчали, что Фарфалла прав: генерал одержим этим Руусаном и ведет их всех на смерть.

У Хота теперь даже не было сил с ними спорить. Порой ему казалось, что он забыл, зачем вообще сюда явился. Возможно, когда-то война и имела благородную цель, но от прежней возвышенности помыслов не осталось и следа. Теперь он сражался, чтобы отомстить за павших в бою джедаев. Сражался, движимый ненавистью к темной стороне и ее идеям. Сражался из чувства гордости и нежелания признавать поражение. Но главным образом просто потому, что больше не знал, как быть.

Но если сейчас сдаться, будет ли это иметь хоть какое-то значение? Если дать приказ отступать, эвакуировать войска на кораблях Фарфаллы, изменит ли это хоть что-нибудь? Если он уйдет и возложит бремя войны с ситхами — здесь, на Руусане, или в другом месте — на кого-нибудь другого, обретет ли он желанный покой? Или просто предаст всех, кто ему верил?

Распустить Армию Света сейчас, когда Братство Тьмы еще не уничтожено, значило опозорить память тех, кто пал на войне. Если же продолжать кампанию, погибнет множество других… а сам Хот, не исключено, будет навсегда потерян для света.

Он снова лег и закрыл глаза. Но сон не шел.

— Когда все варианты плохи, — проворчал он в темноте, обращаясь к самому себе, — то не все ли равно, какой выбрать?

— Когда путь неясен, — ответил бесплотный голос, — предоставьте мудрости Силы руководить вашими действиями.

Хот быстро повернул голову и уставился в темноту. У дальней стены палатки маячила смутная фигура, едва различимая среди теней.

— Перникар! — воскликнул генерал и немедленно спросил: — Ты настоящий? Или я таки сплю и вижу сон?

— Сны — это лишь реальность иного рода. — Перникар весело покачал головой и медленно приблизился. Хот обнаружил, что может видеть сквозь него.

Призрак умостился на койке. Пружины даже не скрипнули; казалось, что он ничего не весит и вообще не материален.

Не иначе как сон, понял Хот. Но просыпаться не хотелось. Наоборот, он изо всех сил ухватился за возможность снова повидаться со старым другом, пускай тот и был иллюзией его собственного разума.

— Мне тебя не хватало, — сознался генерал. — Твоей мудрости, твоих советов. Они нужны мне как никогда.

— Пока я был жив, вы не так охотно меня слушали, — ответил воображаемый Перникар, затронув самую потаенную вину, похороненную в глубине подсознания Хота. — Вы могли бы многому у меня научиться.

Генералу на ум пришла забавная мысль:

— Что же, мастер Перникар, я все это время был твоим падаваном? Таким молодым и глупым, что даже не понимал, что ты пытаешься наставлять меня на пути Силы?

Перникар рассмеялся:

— Нет, генерал. Оба мы уже немолоды… хотя глупостей натворили более чем достаточно.