Путь усталости

Мы шли в тот хрусткий, зимний вечер
Пустынной улицей, одни.
И тускло теплились, как свечи,
Над сонным городом огни.
Мы были странно раздвоены
И каждый думал о своем  —
О чем-то давнем, затаенном,
А рядом плыл за домом дом.
Менялись улицы, кварталы,
Хрустел под каблуком ледок,
И ты смотрела так устало
На мой седеющий висок.
Была мучительно спокойна
Твоя безвольная рука.
Слова твои легко и стройно
Ко мне текли издалека.
И лишь в подъезда черной тени,
Нарушив слов и мыслей ток,
Волнующим прикосновением
Обжег ладони холодок.

Белград, 1940.

«Я уйду и все будет как прежде…»

Т.Д.[9]

Я уйду и все будет как прежде,
Не оставлю я места пустого,
Отчего же в ненужной надежде
Жду прощального нежного слова.

Мы так долго и мало знакомы,

Мы друзья, но таких ведь десятки,
Души чьи для тебя невесомы,
Чьи любовные помыслы сладки.

Я уйду и все будет как было,

Полумрак желтоватый и пьяный…
Как любовь, наша дружба остыла,
Ухожу я так поздно — так рано…

«Уйти в тот лес с тобою на закате…»

Е.К.

Уйти в тот лес с тобою на закате,
Где стынет желтым бисером смола,
Где на сосне распятый пестрый дятел
Долбит упрямо киноварь ствола.

Уйти, забыть о том, что близко где-то

О городе вздыхают поезда,
И поглядеть, как в паутине веток
Запутается первая звезда.

Когда тускнеют в сумерках просеки

И тени бег стремителен и кос,
Искать губами трепетные веки,
Зарыться в россыпи янтарные волос.

Чтоб ласки эти как слова звенели,

Текли, сплетаясь в прихотливый строй,
Чтоб им в ответ в твоем покорном теле
Звучал, как гимн, мой стих глухонемой.

И в час, когда отходит день к покою,

И сытые к домам бредут стада,
Под пологом ветвей, на вялой хвое,
В твоих руках растаять навсегда.

Мюнхен, 1946.

«Вечер был хрупок и розов, как женские плечи…»

Вечер был хрупок и розов, как женские плечи,
Кудри густые рассыпала рыжая осень,
Лес отдыхал от обид человеческой речи,
Сонно мигали ресницы пушистые сосен.
В этом лесу я весной уронил свое счастье,
Всюду лежат и теперь золотые осколки,
Вот за стволами мелькнуло знакомое платье,
Песню твою подхватили деревья — и смолкли.
Мечется память по тропам затравленным зайцем,
По лесу шаря, сжимаются пальцы облавы,
Звонкоголосые гончие по следу мчатся,
Не добежать беглецу до надежной канавы.
Судороги солнца рвут сизое небо на части,
В серых кустах боязливые прячутся тени,
Здесь я ласкал твоих рук беззащитных запястья,
Здесь ты лежала лениво раскинув колени…
Счастье мое никогда не собрать и не склеить.
Счастье мое похищают закатные тучи.
Вспышкой последнею в далях алея,
Гаснет надежды призрак летучий.

Мюнхен, 1947.

НАБАТ [10]