Путь усталости

«Быть Робинзоном можно и в Париже…»

Быть Робинзоном можно и в Париже,
Не надо моря, пальм, фрегатов, скал,
Привычное, свое, придвинь поближе
И ты увидишь, как твой остров мал.

Пусть где-то близко улицы, проспекты,

Толпа и свет автомобильных фар.
От них стеною отделен навек ты,
Принявши одиночество как дар.

Твой узкий мир тебе давно не скучен,

И не пугает больше тишина.
Как попугай, бродячий пес приручен,
Как Пятница, верна тебе жена.

И если есть назад еще дорога

Вернуться ты не пожелаешь сам,
Ведь ты забыл, что где-то у порога
Есть мир иной, открытый всем ветрам.

Касабланка, март 1948.

ЭФЕМЕРИДЫ

Ворваться в ликованье лета,
Стряхнув очарованье сна.
Всю жизнь, от света и до света,
Одним глотком испить до дна;

Чтоб после, на мостках купальни,

На лодки просмоленном дне,
Заснуть в последнем содроганье
И грусти об ушедшем дне.

О дне, в котором вместе слиты

Три страшных тайны бытия.
Надгробной стражею ракиты
Замрут, дыханье затая.

И медленно над спящим прудом,

Вступая в свой ночной обход,
Холодным, запотелым блюдом
Луна спокойно поплывет.

Но до рассвета безысходно

Как друга потерявший друг
Над безысходностию рока
Росою будет плакать луг.

Касабланка, февраль 1948.

«От щедрот своих Господь дает…»

Валентине Дмитриевне Философовой[12]

От щедрот своих Господь дает
Все земные радости и муки,
Но глаза у зрячих близоруки,
Им небесных не достичь высот.

Лишь слепые не боятся тьмы,

Может мы, а не они калеки?
Им дано сквозь сомкнутые веки
Видеть то, чего не видим мы.

Светят им нездешние огни,

Тусклый мир в живые краски крася,
И не зря из века в век они
Бога славят «в гуслях и во гласе».

У ПЕЧКИ

Пылает печь и рушатся поленья,
Пушистой обрастая сединой.
Прижавши голову к твоим коленям,
Я убаюкан жаркой тишиной.
И снится полдень, луг нарядно пестрый,
Серебряно звенящий сенокос,
И запах трав, таинственный и острый,
В дыханье чудится твоих волос.
Скользят лучи, нет не лучи, а руки.
Касаются в спокойной ласке лба,
И гаснут дни, недели затхлой скуки,
Постыдная, безлюбая гульба.
В полудремоте трепетны и глухи,
Как ветерки в овсах, шуршат слова.
В печи кружатся огненные мухи
И расцветают пламенем дрова.

«Губ твоих румяных зрелый мед…» [13]

В.А.С.