Все, что я называл искусством —Мишура и ненужный хлам,Человечьи простые чувстваНе умел я вверять словам.Никогда никто не заплачетНад моим чеканным стихом.Знаю, надо писать иначе,Всю красивость отдав на слом.Пусть стихи станут проще, тише,Пусть хромают в каждой стопе,Но пусть каждый, кто их услышит,В них найдет строку о себе.К ним придумать хочу картинкиДля больших и грустных детей,Что никак не найдут тропинки,Заблудившись в душе своей.И назло надменным пиитам,Что словами бойко гремят,Эти вирши набрать не петитом,А как азбуку для ребят.
Почти неуловимый шорох —И почка развернулась в лист.Туман на влажных косогорахПрозрачным кружевом повис.Я слышу в соловьином треске,В картавом карканьи грачейИ ободренья и насмешки:«Еще вчера ты был ничей,Сегодня ты бредешь полями,Уже мечтая о своем,Ты хочешь строить вместе с намиСвое гнездо, свой новый дом.Зови! Мани свою подругу!Будь к встрече каждый миг готов;Расставь, как птицелов, по лугу,Повсюду западни стихов!Пускай слова, веселой стаейИз тесных вырываясь пут,В прозрачном воздухе растаяТвои призывы унесут.И та, чье сердце одинокоИ робко тянется к весне,Тебя услышит издалека,Прислушиваясь к тишине».
Постные суровые седмицыВ синеватой влажной тишине.Фимиам молитвенно клубится,Ввысь ползет по каменной стенеК куполу, где грозного ИеговыДревний лик неумолим и строг.Малости не знающий, суровыйСтынет там ветхозаветный Бог.Он принять не может покаянья,Сокровенную тоску молитв,Только Сын за кроткое страданьеСкромный подвиг наш благословит.Будем каяться упрямо, страстно,Чтобы в дни великого ПостаСтало сердце радостным и ясным,А душа спокойна и чиста.Только там, на воле, за стенами,Не спастись нам от греховных пут;Белыми пушистыми цветамиЯблони в садах уже цветут.