Путь в Арьяварду (СИ)

Она промолчала, и Тонгиру показалась, что девушка сейчас мысленно обзывает его множеством слов, из которых «дурак», вероятно, ближе всего стоит к комплиментам.

– А Глаз Бога ты проглотил, и, когда он вышел, подобрал в навозе и перепрятал. – Тонгир согласился и продолжал грести. – Но ты так ни разу и не назвал имени того жреца из Эреду… Он вымышлен?

Тонгир вновь испытал непреходящий ужас, впервые овладевший им в заброшенном святилище, и он услышал, как дрожит его голос.

– Нет… Всё правда. Просто я не могу произнести его имя, мне… мне страшно. Говорят, демоны способны возвращаться из преисподней, если их позовут, а этот колдун имел в себе слишком много дьявольского!

Девушка долго молчала, а затем Тонгир услышал тихое всхлипывание. На все расспросы она ответила единственной фразой:

– Они… они не позволили ему воспользоваться каяком!..

В это мгновение Тонгир всё понял. Ап-Вил и его дочь стали изгоями в собственном племени. Поражённый, он умолк, а затем оглянулся через плечо, силясь отыскать взглядом одинокую маленькую фигуру, удаляющуюся на север. Ап-Вил, отчаянно храбрый сааним, наверняка пошёл к Проклятому городу, чтобы перед смертью бросить хотя бы единственный взгляд на его чудеса.

Часть вторая. Могильная заводь

1

Самовластный правитель Ийан, 47-й в династии, наместник божественного владыки империи Сунджин с правом наследного титула, или же, как его ещё называли, князь, Харод Йен Гу принимал посольство, явившееся к нему с самого края мира, с далёкого Запада. Местом аудиенции он избрал маленький кирпичный дворик, вокруг которого сгрудились постройки, формировавшие дворцовый комплекс – здесь, окружённый со всех сторон надёжными стенами, он любил прогуливаться перед обедом, чередуя праздное созерцание с играми в мяч.

Послы, смуглолицые аккадцы с ястребиными носами и с наголо обритыми головами, стояли у восточной стены, окружённые безмолвной, вооружённой до зубов, охраной, готовой, в случае необходимости, немедленно избавить души чужеземцев от мирских забот. Аккадцы, все как один – жрецы, носили белые тоги, оставлявшие левое плечо открытым. Позолоченные булавки в виде скарабея удерживали складки одежды от падения. Князю Хароду подобные одеяния казались непристойными, да и его подданным тоже – они предпочитали носить полотняные штаны, а поверх них – просторные рубахи без застёжек. В Ийан лишь крестьяне и городская беднота носили сандалии на босу ногу, в то время как послы Аккадского царства, люди, несомненно, высокого положения, почему-то не стеснялись брать дурной пример с представителей низших каст – при ходьбе они выставляли свои ступни, очевидно, не знакомые с ритуалом бинтования, напоказ.

Князь Харод нахмурился, как делал всегда, когда ему приходилось рассматривать сомнительный вопрос, предоставленный его высочайшему вниманию, и подал распорядителю незаметный знак. Тот, выйдя из тени, сощурился от яркого полуденного солнца и развернул длинный свиток, содержавший полный перечень титулов двух монархов – Харода и аккадского царя. Зачитав всё, он сообщил гостям, что их внимательно слушают.

Вперёд выступил немолодой мужчина, грузный, с выпирающим даже из-под складок тоги брюшком.

– Мы – преданные слуги нашего царя, великого Шаррума, и богов, ему покровительствующих. Меня зовут Огиш, я отправился в столь дальний путь, желая установить то, что в будущем станет фундаментом прочной дружбы между нашими великими державами.

Огиш говорил на сунджинском с заметным акцентом, однако то, что он выучил язык далёкой страны, куда он выехал с посольством – от одного из аккадских купцов, несомненно, – вызывало невольное уважение.

Харод, в отличие от большинства своих подданных, бывший желтоволосым, с прищуром, чуть улыбаясь, посмотрел на посла. В его серо-голубых глазах плясали весёлые искры.

– Действительно, путь неблизкий, и одежды твои, наверняка, запылились. Я рад видеть тебя в своём дворце. – Князь обвёл широким жестом дворик, периметр которого украшали искусно вырезанные нефритовые барельефы. – Ты и твои спутники получите богато украшенную одежду, достойную вашего статуса.

Подчиняясь слову распорядителя, явились слуги, несшие кипы одежды, расшитой золотом и серебром. Аккадцы остались неподвижны, их лица застыли, словно камень, и слуги, неловко переглянувшись, сложили одежду у их ног.

– Вам не по душе мои дары? – вопрос Харода прозвенел в тишине, наполнившей дворик, подобно упругому бронзовому клинку.

Огиш, а вслед за ним – и его спутники, немедленно простёрлись ниц, чем вызвали одобрительную улыбку князя. Ответ их, уже предсказанный первым советником, ничуть не удивил правителя Ийан.

– Прости нас, о князь, за поведение, которое может показаться тебе неучтивым, так как уважение наше к твоему благородству и щедрости не знает границ. – Огиш не поднимал лица, говоря эти слова, что указывало на его очевидное знакомство с правилами придворного этикета, принятыми в Ийан. – Однако мы обязаны всегда носить лишь белое – одежды жрецов бога справедливости Энлиля.