Путь в бездне

— Думаешь? — спросил его Сергей, выкинув окурок папиросы в ближайшие кусты: — Думаю, что бояться всегда будет кого. Один кровосос уйдет, придет другой.

— Люди явятся, а не кровососы. — Роко покрутил в руке белую пешку, поставил ее в кучу сложенных горкой, шахмат: — И жизнь другая пойдет, и займов этих не будет, и отношение к людям станет человеческое. Точно говорю, вот увидите. Вообще-то, ожидается какая-то заварушка в городах, так-что если станет не спокойно, лучше сразу собирать вещички и тикать из города.

— Это тебе тоже твой шурин сообщил? — насмешливо спросил его Фис: — Давили нас, и дальше давить будут. Ты лучше про пришельцев давай.

— Про «давай» сказать? — Усмехнулся Роко: — Роук, угощай еще своими папиросами.

Сергей угостил.

— Я не знаю, когда именно они прилетели, но лет восемь назад это точно, — говорил Роко.

— Были бы живы, то обязательно явились бы. — Фис затряс указательным пальцем: — Шило в мешке не утаишь.

Роко фыркнул, сказал:

— Какой ты все-таки, умнющий мужик, Фис. Ты скажи, на какой фабрике таких, как ты выпускают, надо эту фабрику-то прикрыть. Лапоть.

— Вообще-то, Фис дело говорит, — заметил Сергей: — Времени много прошло.

— Хорошо, — примирительно произнес Роко: — Вот вам, двум лаптям, пища для размышления. Давно ли появились все эти, химические заводы? А машины теперь какие? Двадцать пять лет назад все газеты кричали о чуде прогресса — паровом двигателе, и что это за чудовище было? Помните? И вдруг, как в сказке, появились все эти автомобили и трамваи, заводов понастроили… Откуда? Ты знаешь, Фис, сколько времени надо, что-бы от простого изобретения до «железа» дойти? Здесь без подсказки не обошлось.

Фис почесал свой мясистый нос, поправил очки и неуверенно сказал:

— Так-то оно, так. Племянник мой служит матросом на броненосце, говорит им сейчас такие снаряды дают, по сравнению с которыми прежние пороховые — хлопушки.

— О! Больше племянника своего слушай… Кстати, о племянниках! — Роко с серьезным видом уставился на Сергея: — Ты, Роук, когда у своей тетки-то поселился? Лет, наверное, семь, восемь назад?

— А что? — Сергей изобразил непонимание.

— Ну, вот, все сходится. По времени, точно. Я раньше ни о каком племяннике от Тосии и не слыхал. Да, и в шахматы ты играешь, просто — блеск. А Фис, что скажешь? Чем наш Роук не пришелец?

Фис сплюнул в сторону, сказал:

— Да ладно. Тоже мне — пришелец. У него еще блевотина на манишке не обсохла. Не в обиду, Роук.

— Так он это, с горя! — Улыбаясь, сказал Роко.

И они оба громко рассмеялись. Сергей тоже смеялся вместе с ними. Дольше всех.

Следующую партию он выиграл.

* * *

Через несколько часов после посиделок во дворе с Роком и Фисом, Сергей стоял на перроне черного вокзала, в ожидании поезда.

Светка обещала вернуться сегодня северным экспрессом вместе с Мишкой.

Сергей нервничал, много курил — одну папиросу за другой.

На деревянных, недавно крашенных белой масляной краской скамейках, стоявших вдоль одноэтажного длинного, как пенал, старого здания вокзала, выстроенного из красного кирпича, сидели люди — мужчины и женщины с детьми, молодые и в возрасте, с тюками, чемоданами и коробками. Кто-то из них уезжал, кто-то кого-то провожал. Или встречал, как он.

У центрального входа в вокзал, прислонившись к разбитому косяку не закрывающейся деревянной двери, стоял полицейский — лет сорока пяти, полный, не высокого роста, в синем, поношенном мундире. Фуражку полицейский снял, оголив блестящую на солнце лысину, обмахивал ею вспотевшее испитое лицо.

Метрах в десяти от Сергея стоял мужчина, лет тридцати, одет он был в длинный черный плащ, черные брюки и черные же ботинки, на голове у мужчины, надвинутая на глаза, была одета серая широкополая шляпа, он как-то весь съежился, часто сморкался на рельсы, вытирая белым платком покрасневший острый нос, и казался больным.

Мужчина в черном плаще стоял ровно, как столб — нога к ноге, спина прямая, как доска.

«— Из военных.» — решил Сенчин, глядя на него.

Где-то вдалеке, за поворотом железнодорожных путей, гудел невидимый за густой зарослью кустов, в конце перрона, паровоз, на втором пути стоял «товарняк» и прицепленный к нему паровоз — старый, с белой окантовкой колес, выбрасывал в небо дым и пар.

Пахло мазутом и углем.

Сергей, вскоре забыл о «военном».

Мишка…

Они не виделись со дня высадки, когда разбегались кто куда, под грохотом выстрелов и криков, набежавших внезапно солдат и офицеров.

Столько лет прошло. Светка сказала, что Мишка располнел, но Сергей не мог представить его толстым.

Сенчин много расспрашивал Светку о Мишке, несколько раз мог переспрашивать ее об одном и том-же, чем выводил Ланину из терпения.

— Ты притворяешься или на самом деле — вот. — и Светка стучала костяшками пальцев по столу: — Склеротиком стал?

По ее словам, Мишка собирал передатчик, но дело шло плохо. Мишка сам говорил, что у него не хватает нужных знаний, и приходится «изобретать велосипед». В своем подвале Горин мог пропадать часами, корпеть над «кучей хлама».

«Куча хлама» — Светкин отзыв о создаваемом передатчике.