Путь воина

— Мы найдем этот замок, граф, — заверил он д’Артаньяна. — Даже если для этого нам придется исколесить обе Саксонии, Верхнюю и Нижнюю, и если окажется, что находится-то он в благословенной всеми богами Баварии. — Располневший, рыжебородый, на вид более чем равнодушный, капитан мало напоминал боевого офицера. И странно было слышать, когда его баварцы говорили о нем как о человеке крутого нрава, жестокость которого могла затмить только его же собственная ярость.

— В Баварии это было бы очень кстати, — отчаянно поддержал его предположение д’Артаньян. — Клянусь пером на шляпе гасконца!

Холмистые перелески сменялись заливными лугами, топкие берега речушек — каменистыми взгорьями, на склонах которых копыта коней скользили словно по ледникам. Теперь их вел капитан Кроффель, и всем хотелось верить, что кратчайшим путем он ведет их к Эльбе, чуть южнее Дрездена, к тем местам, где есть паромная переправа через реку, за которой открывалась деревушка с непривычным названием Мюншафт.

Мушкетеры ворчали и требовали вернуться к накатанной дороге, вдоль которой случались трактиры и заезжие дворы. Германцы считали, что капитан слишком торопится и кончится это тем, что все они — и рейтары, и мушкетеры — останутся без повозок. И только д’Артаньян придавал капитану уверенности, поскольку готов был пробираться хоть через пекло, лишь бы поскорее напасть на следы Вайнцгардтов.

Но, добравшись до переправы, они, к своему удивлению, обнаружили следы не баронессы Лили, а капитана Стомвеля. Узнав, что среди пассажиров есть французы, перевозчики тут же поспешили сообщить, что только вчера они переправили французский обоз, охраной которого командовал тучный краснолицый капитан, в описании которого граф без труда узнал командира своих французских попутчиков.

Услышав имя капитана, мушкетеры обрадовались так, словно для них уже зазвенели колокола парижских соборов.

Граф узнал от родственника капитана Кроффеля, что баронесса фон Вайнцгардт наведывалась в свой замок, но две недели тому отправилась назад, в замок на Рейне. Но и этому сообщению обрадовался. Не нужно было терять время на поиски замка на Эльбе. К тому же в замке Вайнцгардт ему все было знакомо, все оживало в воспоминаниях.

«Баронесса специально возвращается в Вайнцгардт, чтобы быть уверенной, что я обязательно найду ее там, — понял лейтенант. — Кроме того, она, очевидно, побаивается, как бы замок не захватили ее обиженные родственники».

— Вперед, мушкетеры! — подбодрил он своих уставших спутников. — Отдыхать будем в прекрасном замке баронессы фон Вайнцгардт.

— Отныне, в какой бы части Европы мы ни очутились, отдыхать все равно придется только в замке баронессы фон Вайнцгардт, — более доходчиво разъяснил всем виконт де Морель.

38

Татарина, который прорывался к нему, Хмельницкий довольно долго не желал принимать. Он все пытался выяснить у Савура, кто этот ордынец: посланник Тугай-бея или гонец хана? Савуру пришлось дважды посылать своего казака к разъезду, который задержал татарина на дальних подступах к казацкому лагерю, поскольку впускать в него кого-либо из крымчаков — если только это не гонец Тугай-бея — запрещалось.

— Он сказал, что вы знаете его, господин командующий, — выяснил адъютант. — Назвался же он Корфатом.

Хмельницкий прилег отдохнуть в своем шатре. Он чувствовал себя крайне уставшим и не желал никого ни видеть, ни слышать.

— Можешь посадить его на кол. Очевидно, подослан поляками. Никогда не знал такого.

— Еще он назвал себя Вечным Пленником.

Гетман медленно приподнялся и, опершись на локоть, сонно посмотрел на Савура.

— Я знал только одного Вечного Пленника. В свое время он сопровождал меня во время поездки в Крым. Веди его сюда.

— Он уже у шатра.

Поднявшись, Хмельницкий присмотрелся к щупловатой — скелет, обтянутый кожей, — фигуре татарина, к его не по возрасту сморщенному лицу, к поясной, утыканной ножами, кобуре…

— Позволь припасть к ногам твоим, повелитель повелителей, — произнес гость по-украински, но припудривая слова истинно азиатской иронией. — К тебе так же трудно пробиться, как и к шатру турецкого султана.

— Виноват адъютант. Не узнал тебя, — устало ответил Хмельницкий, понимая, однако, что принимать этого человека должен был бы значительно приветливее и теплее.

— Но ты-то признаешь Вечного Пленника?

— Ты умудрился попасть в плен даже к нам? Кажется, ни вчера, ни сегодня с татарами мы не сражались. Или прежде ты успел повоевать за поляков?

Они оба сдержанно рассмеялись. Адъютант стоял у входа в высокий шатер, совершенно не понимая, о чем это они говорят.

— Ну как, сбывается мое предсказание, повелитель повелителей? Ты вновь одержал победу?

— Не мог бы ты отправиться к польскому королю и предупредить его, что все остальные сражения он тоже проиграет? Возможно, на этом война закончилась бы.

— Но в таком случае для меня она завершится плахой, — рассмеялся Вечный Пленник, нервно пощупывая пальцами свои ножи. — К «в? ечному плену» я уже кое-как привык, а вот к плахе пока нет.