Путь воина: Неофит (СИ)

— Как можно оставить это просто так? — разочарованно воскликнул один из людей, он был уже не молод, но копал на ровне с остальными.

Другой, гневно ответил ему:

— Они заставили нас копать эти траншеи, как рабов, а война проиграна! Мы покрыли себя позором даже не взяв в руки мечи!

Гордей обернулся к другу:

— Иди, Любомир, спасайся с остальными. — Гордей натянул влажную рубаху и уже крепил тонкими ремешками кожаные наручи на запястьях.

— А ты? — Любомир был встревожен.

— А я продолжу сражаться. — спокойно ответил Гордей.

— Тогда я пойду с тобой. — подхватил друг. — Одного я тебя не оставлю. Мы пойдем вместе и добудем голову Зимовита!

Гордей широко оскалился волчьей усмешкой и кивнул. Он не собирался отступать не обагрив меч кровью. Не даром же старшина снабдил его доспехами и оружием.

Жаркой была последняя битва. Гордей ревел, как медведь врубаясь в ряды противника, скашивал, как спелую рожь, головы, руки и ноги. Любомир вертелся как волчок, отражая удары и прикрывая спину друга. Славно сражались молодцы, не щадили ни себя ни врага. Но то была лебединая песня последних смельчаков.

Войска Зимовита только пребывали. Конники неслись с крутых холмов, врезаясь в строй смельчаков, как горячий нож в масло, выпускали смертельный рой стрел князевы лучники и вскоре некого было побеждать. Полегли последние дружинники Изибора и над равниной воцарилась мертвящая тишина.

Около двух пополудни война окончилась полной победой Зимовита. Над полем боя поднимался пар от остывающих мёртвых тел, дождь перестал и солнце снова стало припекать. В лужах смешалась дождевая вода и кровь, в жидкой грязи, в которую превратилась равнинная земля лежали мёртвые. Их изрубленные мечами, исколотые пиками и стрелами тела уже никогда не ощутят нежное тепло солнечных лучей.

По полю, вяло переставляя ноги, бродила ослепленная на один глаз лошадь. Среди павших с обеих сторон воинов, она безнадёжно кого-то искала и её жалобное тихое ржание звучало погребальной песней.

Ноздри и рот залепила грязь, ресницы склеились от крови натекшей из глубокой раны на голове. Бездыханное тело Гордея лежало без движение у корней поваленного сражением дерева. С прояснившегося неба на ствол этого дерева опустился чёрный, как безлунная ночь, ворон. Ворон с интересом оглядел тело юноши, спустился тому на грудь, опустил крупную голову, будь-то хотел услышать теплится ли в этом теле жизнь, стучит ли молодое сердце. Потом, словно решив что-то, расправил широкие крылья, пронзительно крикнул два раза и унесся в сторону Синих Гор.

Стоило ворону улететь, рука, сжимавшая мёртвой хваткой рукоять меча, дёрнулась, пальцы разжались, а тело Гордея выгнулось дугой.

— Хаааааааа — это лёгкие вновь наполнились воздухом, раздался надсадный кашель, вязкая, кровавая слюна потекла с губ.

Сначала он не понял что с ним произошло, где он находится, почему ничего не видит.

Единственное слово, которое птицей о стекло, билось в его сознании было "финист", но что или кто Илья Бочкарёв не мог вспомнить.

Адски ломило кости, голова гудела, как расколотый колокол. А когда он прикоснулся к макушке, оказалось, что там действительно рана. Ко всему прочему его голова была покрыта густыми и длинными волосами — Илья никогда не носил длинных волос, всегда подстригая их машинкой под нолик. Максимум чем он мог похвастать, за всю свою сорокалетнюю жизнь, это коротким "ёжиком" волос.

Мысли разбегались, как перепуганные занесённым тапком тараканы. В глазах двоилось и едкие слёзы мешали рассмотреть, что происходит вокруг. Утерев с лица грязь и проморгавшись, Илья обнаружил, что на нём дурацкая, вся в заплатах, как у скомороха, старая рубаха. На ногах лапти, да онучи, а на запястьях кожаные штуки, наручи, кажется так они назывались Пошарив вокруг, Илья нащупал в жидкой грязи под рукою короткий, покрытый спёкшейся кровью меч. Наверное это бред, подумал Илья. Со мною что-то приключилось, что-то плохое и вот теперь я брежу наяву.

И вдруг перед глазами вспыхнуло воспоминание: спецоперация по освобождению заложников, логово террористов. Он, вопреки приказу командира, открывает дверь в подвал, в котором мерзавцы, согласно наводке, прячут детей. Фатальная ошибка! Это была ловушка. Белый огонь в лицо, опаляющий жар плавит его плоть до кости, всё заглушает звук взрыва, в котором тонет его предсмертный крик.

Я умер?! Илья посмотрел по сторонам, сломанные копья, треснувшие щиты, вон лежит безголовый труп, какого-то мужика, а рядом труп лошади с выпущенными из брюха сизыми кишками. Похоже, что он действительно умер, причём не один раз. Первая смерть от взрыва, второй от удара по голове, иначе как он мог тут очутится, да к тому же не в своём теле. Тело, которое он занял, было юным, крепким и совершенно незнакомым.

Вдруг кто-то подошёл хромая, склонился, тронул его за плечо, горячо дохнув в лицо:

— Гордей? Живой! Я уже не надеялся отыскать тебя, друг.