Путь за семь городов (СИ)

— Отчего столь… безобразно? — Каталин с трудом отвела глаза от дрожащей сухонькой старушки, что застыла на скамейке у дома. Глаза старушки были затуманены близостью смерти.

— Нам невозможно этого постигнуть, — Марафел сжал ладонь Каталин, чтобы отвлечь ее. — Это другой мир. Ничуть не похож на наш. Не нам разгадывать его загадки.

— Мы многого не знаем, — задумчиво добавил Тимони. – Загадки! Они повсюду.

Они переговаривались очень тихо — мальчик, неотрывно следовавший за ними, не мог их услышать.

Тимони оглядел улицу и поморщился, бесцельно бродить ему уже надоело.

— Пора найти нужное место. Может, стоило бы совсем уйти из города.

— Ты действительно так считаешь? — Лайли нахмурилась. — Справедливо, там нам вряд ли помешают. Особенно если мы отойдем достаточно далеко.

— Сможешь поставить магическую защиту от их любопытных глаз? — ухмыльнулся Тимони, поворачиваясь к мальчишке спиной.

Тот улучил момент и подобрался совсем близко.

— Поостерегся бы ты так говорить, — Каталин посмотрела на Тимони с осуждением. — Нак предупреждал нас.

— Возможно, он просто не знает всего, — пожал плечами Тимони. — Кто их богиня? Не магичка ли? Магия и здесь управляет всем! Разве ты не видишь, Лайли?

— Тимони, ты в своем уме? — Лайли поправила волосы и тут же заметила мальчишку. — Нам надо уходить! — она схватила Каталин за руку. — Быстрее.

Но они не успели.

Мальчишка швырнул им под ноги мешочек с ведьмиными слезами и выкрикнул изо всех сил:

— Смотрите! Это ведьмы! Они ведьмы!

Толпа собралась в один миг. Высокий человек в темной одежде протолкался сквозь плотные ряды и отодвинул мальчишку в сторону. Взгляд его вскользь прошелся по лицам четверых.

— Ведьмы? Серьезное обвинение! Откуда тебе знать об этом, малыш? – спросил он, и голос казался обманчиво мягким, но за этим скрывалось что-то жуткое, острое, слишком неприятное.

Мальчишка вытянул руку и принялся загибать пальцы:

— Они обсуждали магический обряд! Хулили богиню! Поминали темное существо! — глаза мальчишки лихорадочно блестели. — Они приехали на лошадях без узды! А еще с ними было это! — и он указал на мешочек с ведьмиными слезами.

Толпа ахнула.

Четверо переглянулись. Мальчишка говорил правду: они обсуждали предстоящий обряд, звали богиню — магичкой, а Нак несомненно черного цвета. Лошади их действительно были не взнузданы. Отрицать было бы странно. Тут Каталин взглянула на цветы, поникшие из-за того, что мальчишка целый день таскал их за пазухой, на лепестки, перепачкавшиеся от грубого обращения в земле, и, не удержав сочувствия, подняла их из пыли.

Сделала непростительную ошибку.

На лице человека в темном возникла улыбка.

— Вижу, ты прав. Это ведьмы. Готовьте костер!

Толпе больше ничего не было нужно. Люди набросились на четверку, мгновенно заломив Каталин и Лайли руки. Тимони и Марафела оттеснили в сторону, и сколько те не пытались пробиться к девушкам, люди не пропускали их.

— Они у ведьм под контролем, — понесся над толпой выкрик. — Не дайте им пройти.

Не прошло и получаса, как напротив святилища, там, где совсем недавно стояли столы, появился помост, на котором, среди вязанок хвороста, возвышался столб.

Когда их потащили на помост, Лайли прошептала:

— О, Нак, неужели ты не знал, что происходит в этом мире?!

***

Их привязали к столбу, оставив смотреть, как люди в черных плащах с красным узором обливали хворост темным маслом, от запаха которого кружилась голова. Распущенные золотистые волосы Каталин переплелись с волосами Лайли, и ветер трепал их, отчего прядки прилипали к каплям смолы.

Девушки молчали, происходящее напоминало кошмарный сон, но ни одной из них никогда не снилось таких ужасающих снов.

Веревки больно врезались в запястья, плотно перетянули туловище. Стоя спиной к спине, соприкасаясь только кончиками пальцев, они едва чувствовали друг друга.

Кто-то из людей в черном зажег факел.

— Держись, Каталин, — шепнула Лайли, и ее пальцы, будто утешая, едва прикоснулись к кончикам пальцев Каталин.

Факел упал в хворост, пламя вспыхнуло мгновенно, пробежало по следам масла, и черный дым поднялся вверх, заслонив девушек. Стих ветер, точно не решаясь разносить тяжелый запах костра.

***

Люди зачарованно смотрели на ревущий огонь, кто-то из детей испуганно заплакал, но остальные стояли молча глядя на пламя с восхищением. Некоторые даже опустились на колени, вполголоса читая длинные стихи, назначения которых Марафел и Тимони не понимали.

— Видно ведьмы от страха языка решились, раз не кричат, — пробормотал какой-то старик. — Ишь как очищает пламя во имя богини! Такое нечасто увидишь.

Марафел и Тимони не поняли, о чем говорит старик. Они не могли представить, что такое — сжечь кого-то заживо, и объяснения горожан о силе богини стали единственным, что у них было.

Их крепко держали, и рвануться к помосту в попытке спасти они не могли. А вскоре, когда дым и пламя сплелись в единое черно-золотое целое, их обоих придавило безысходностью. У Тимони сами собой потекли слезы, Марафел же никак не мог заплакать, только сердце билось часто и больно.