Ржавый металл рассыплется, и даже сожалений после себя не оставит.
***
Второй день подходил к концу, в чаще потемнело, под ветвями деревьев клубился туман, а в листве тревожно шептал ветер. Кони медленно шли по изрядно сузившейся тропе. Путники провели большую часть дня в гнетущем молчании, у них было что скрывать и никому не хотелось рассказывать о собственных чувствах. Иногда Тимони останавливался, словно прислушиваясь, потом заставлял всех прибавить шаг, но вскоре все снова земедлялись, пока не следовал очередной приказ.
Марафел и Айкен ничего не пытались понять, а ночь окружала их, завоевывая сердца и души, поселяя тоску и горечь, одиночество и печаль. Да и у Тимони плечи ссутулились, а глаза словно подернулись туманом.
Наконец он придержал коня, обернулся, испытующе глядя на спутников.
— Скоро мы остановимся на ночлег. Ночь будет неспокойной. В лесах таится множество существ, а они не слишком любят, когда кто-то врывается в их владения. Скажи, Айкен, почему дорога пролегла в этом месте?
— Откуда мне знать? — очнулась от размышлений она. — Раньше здесь было не так опасно. Твари, о которых ты говоришь, пришли сюда недавно, спустились с гор. Другую дорогу не успели проложить. Да и кто станет работать? Императору все равно, а местным это не выгодно. Здесь, в чаще, гибнут не только простые люди, но и сборщики податей в имперскую казну.
— Сборщики податей? — Тимони словно попробовал на вкус новое сочетание звуков. — Что они делают?
— Забирают наши тинги, чтобы отдать их Императору, — спокойно пояснила Айкен, она не столько свыклась со странностями спутников, но и просто устала. Было легче ответить, чем узнать причину вопроса.
— Интересно, — хмыкнул Тимони.
Магический огонек разгорелся ярче, подлетая к ветвям деревьев, заслоняющим узкую тропку.
— Взгляните, — привлёк к нему внимание Тимони. — Вот и поляна для ночлега.
Уютная полянка, небо над которой сияло послезакатной синевой, поросла невысокой травой и почти со всех сторон была окружена высоким шипастым кустарником. Тимони развел в центре огонь, и Айкен и Марафел обрадовались возможности поужинать горячей пищей. Делить с ними трапезу Тимони не стал, настороженно вглядываясь во тьму леса за очерченным светом костра кругом.
Айкен взглянула на Тимони с нежностью — он творил заклинание для их защиты, чтобы они смогли спокойно пережить ночь, а значит, заботится о них. Это согревало ей сердце, каким бы странным или опасным он ни казался в любой другой миг.
После ужина Марафел долго смотрел в огонь. Ему чудилось, что за бликами скрывается танцующая фигурка, и он никак не мог разобраться, кто же там прячется, чей облик отбрасывает тени, в чьих волосах зажигаются искры и блики.
Тимони подошел к нему бесшумно и опустил ладонь ему на плечо:
— Несчастен? Так несчастен, как никогда раньше не был? — сказал он. — Это обман. Каждый раз, когда приходит подобная мысль, ты обманываешь себя. Одно и то же. Новое несчастье стирает память о пережитом, боль, новая и злая, терзает сердце. Когда она есть, можно думать только о ней. И весь мир становится меньше этой боли. Вот ты и говоришь себе, что никогда не был настолько несчастен, — Тимони усмехнулся. Марафел поднял голову и долго смотрел ему в глаза, ответил он не сразу:
— Возможно, ты прав, но когда вокруг только боль, когда знаешь, что сны никогда не станут реальностью, ни о чем другом и не хочется думать. Несчастье становится привычкой, а привычная боль терзает не так сильно.
— Почему ты так говоришь? — Тимони действительно удивился, и в глазах его мелькнул истинный интерес.
— Я не считаю себя несчастным, но я и не счастлив. Как будто нашел новое состояние. Я могу с ним жить. Так что зря ты пытаешься нащупать мою боль, — Марафел отвернулся, снова вгляделся в танцующее пламя, но фигурки уже не увидел. Языки огня перестали очаровывать, в них отражалась лишь смерть.
Тимони не стал продолжать разговор. Мальчишка приводил его в бешенство. Откуда мудрость могла взяться в его душе? Отчего подобное виденье мира принадлежит ему, а не кому-то достойному или сведущему в магии? Тому, кто направит мудрость в должное русло?
Тимони неприязненно покосился в сторону Марафела — мудрость поразительно сочеталась с наивностью, и это раздражало.
Самого себя Тимони давно не представлял юным, не верил, что у него впереди множество открытий. Потеряв подобное ощущение, он утратил и мудрость. Он забыл и самого себя, теперь не удавалось найти даже осколка того, каким он был. Мысли пугали, Тимони гнал их прочь, выискивая покой в темноте новой души, но тоска по свету горькими складками залегла у рта.
Пламя костра отбрасывало блики на стволы деревьев, окружающих поляну, неяркие сполохи, казалось, оттеняли мрак, отчего он казался гуще. Тимони установил прозрачный купол охранного заклинания, но сделал это скорее по привычке, а не чтобы отгородиться от ночи, от тех, кто блуждает в нем. Тимони знал, что стая, идущая следом, сумеет прорвать круг заклинания, но не стал его усложнять. Лучше сразиться и победить в бою, чем держать оборону.
Василий Кузьмич Фетисов , Евгений Ильич Ильин , Ирина Анатольевна Михайлова , Константин Никандрович Фарутин , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин , Софья Борисовна Радзиевская
Приключения / Публицистика / Детская литература / Детская образовательная литература / Природа и животные / Книги Для Детей