Путешествие

Он всё говорил и говорил, а мне вдруг стало так грустно. Только сейчас я осознала, что я не такая, как все. Причём я никогда не стремилась сильно выделяться из толпы, не экспериментировала с цветом волос, не увлекалась пирсингом или татуировками, не разукрашивала до неузнаваемости косметикой лицо. Интересно, почему я думаю о себе в прошедшем времени? Может быть, потому что того человека, каким я была когда-то, больше нет, и я никогда уже не буду прежней? Мне известно о существовании инопланетян, я даже знаю их язык и могу, как и они, перемещаться сквозь пространство, хотя больше ни один человек не способен на это. Я должна радоваться? Но почему тогда, когда я думаю обо всём этом, у меня слёзы наворачиваются на глаза? Наверно, я просто очень устала. Шеф тоже это заметил и предложил мне пройти в спальную комнату, предупредив, что завтра придётся рано вставать. Однако я ещё долго не могла заснуть, разнообразные мысли вились в голове, словно стайка мотыльков в консервной банке юного натуралиста. Что нас ждёт на Взвиськании? И как мы туда доберёмся, как преодолеем то гигантское расстояние, разделяющее планеты? Смогу ли я столько времени находиться в одном и том же замкнутом пространстве космического корабля? Добудем ли мы антивирус?

Уснула я уже под утро, а вскоре меня разбудили агенты – до старта летающей тарелки оставались считанные часы, а сделать предстояло ещё очень многое. После контрастного душа, плотного завтрака и нескольких чашек кофе я чувствовала себя вполне нормально и была в состоянии прослушать инструкцию для начинающих космонавтов. Затем прошла медкомиссию, где врачи подтвердили мою пригодность для межгалактических путешествий: сотрясения мозга у меня не обнаружили, а рану на руке помазали каким-то супер-кремом, и она быстро затянулась. Потом я познакомилась с остальными членами экипажа. К моему удивлению, их было довольно много. Как оказалось, приняли решение отправить на Взвиськанию целых три корабля, чтобы свести к минимуму вероятность неудачного исхода экспедиции, да ещё многие осгарпитнулы изъявили желание вернуться на родину. Меня определили в космический корабль, носивший грозное название «Плюшка», а моими попутчиками стали пятеро осгарпитнулов: Золотисс, капитан корабля, Платинид, второй пилот, а также учёные Серебвиль и Медисса с маленькой дочерью Бриллианой, моей недавней хорошей знакомой. Людей в команде тоже будет пять: я, Лосось, Тунец и ещё двое агентов, представившихся как Сельдь и Кефаль. В других кораблях должно было быть всего по десять осгарпитнулов – всех людей собрали в нашей летающей тарелке.

До взлёта космического корабля оставалось меньше часа. Всех пригласили в конференц-зал, и началось очередное совещание. Осгарпитнулы активно обсуждали всякие технические моменты, я же просто не понимала большую часть их слов, всё-таки у них очень сложный язык. Агенты тоже о чём-то разговаривали, но они сидели на другом конце стола, а меня зачем-то посадили рядом с осгарпитнулами. Я задумчиво смотрела на этих зелёненьких человечков, и вдруг мне стало смешно – у них такие голоса прикольные, я только и слышу: «чик-чирик», «уа-уи-буль-буль-иа-иу». И при всём при этом они все такие серьёзные, решают, наверно, глобальные вопросы, а сами только что не кукарекают вприпрыжку. Может, рожицу им состроить? От нечего делать я закатила глаза и высунула язык, но осгарпитнулы не обратили на меня никакого внимания, а шеф, сидящий во главе стола, погрозил мне кулаком. Ладно, а что там у нас за документы в папке лежат? О, картинки чёрно-белые, то есть, конечно же, не картинки, а всякие схемы и чертежи. Немного полистав их, и не найдя ничего интересного, я отложила документы в сторону. Ну, и долго мне ещё здесь сидеть без дела? Вернули бы хоть телефон, я бы урожай на ферме пособирала бы, а то в космосе интернета не будет, не скоро еще поиграю… А осгарпитнулы продолжали булькать и чирикать, причём всё громче и громче. Я опять потянулась к папке, нашла там чистый лист бумаги и принялась увлечённо складывать самолётик. Когда же этот плод бумажной авиаконструкторской техники был готов, я отправила его в недолгий, но красивый полёт по залу, завершившийся ни много ни мало во рту у одного из особо красноречивых осгарпитнулов. Надо было видеть выражение его лица! Он резко замолчал, икнул, выпучил и без того огромные глаза и, не вынимая изо рта самолётика, медленно повёл головой из стороны в сторону. Затем осторожно, двумя пальцами, коснулся моего некогда изящного самолётика и с явным отвращением, словно тухлую лягушку, вытащил его из себя, скукожил глаза и с непередаваемой интонацией в голосе спросил по-русски:

– ЧТО ЭТО?!