Путешествие

Потом они опять пошли в гору. Подъем стал еще круче. Вскоре мох сменили огромные камни, по которым приходилось прыгать с одного на другой. Это могло бы быть занятно, если бы не было слишком утомительно. Потом камни сменила трава и твердая земля. Подъем стал почти вертикальным. Ролль цеплялся за ветки деревьев, за кустарник, за траву, за все что попало, для того, что бы ни соскользнуть вниз. Карабкаться пришлось около получаса. Ролль окончательно выдохся.

Проводник остановился где-то вверху. Ролль дополз до него. Проводник тоже устал.

– Сейчас отдохнем, попьем чаю, – сказал Проводник. – Здесь зимовье. Метров 200 до него, не больше. И не в горку, а так, вдоль линии леса.

Они отдышались и пошли по еле заметной тропке. Трава была скользкой. Ролль поскользнулся и упал. Проводник даже не обернулся. Ролля обиделся, но надо было идти. Тропа пару раз нырнула вверх-вниз, после чего они вышли на небольшой ровный участок, на котором стояло зимовье. Это был деревянный сруб с крышей и трубой. В метрах 5-6 от зимовья, перед склоном, между двумя деревьями был прибит шест. Под шестом горел костер, на шесте висел котелок, что-то варилось. Проводник сел около костра и закурил. Ролль сел рядом.

– Здесь кто-то есть? – спросил Ролль.

Проводник кивнул.

– В зимовье?

Проводник кивнул еще раз.

– И кто там?

Проводник бросил сигарету в огонь.

– Пошли, познакомлю.

Ролль без особого желания встал. Подойдя к зимовью, Проводник открыл маленькую дверь и, нагнувшись вошел внутрь. Ролль нырнул следом. В зимовье было темней, чем на улице. Потолок был низкий. Посредине зимовья стоял деревянный стол, по обе стороны которого были нары. На столе горела свеча. За столом кто-то сидел. Ролль не мог разглядеть его. Только силуэт. В углу трещала дровами маленькая железная печка. Проводник жестом показал, что бы Ролль садился. Ролль плюхнулся на лавку.

– Это он? – взвизгивающим голосом спросил темный силуэт. Проводник не ответил. Он взял с печки чайник.

– Я пока чай заварю – сказал Проводник Роллю и вышел.

– Зачем отвечать на глупые вопросы, тем более, когда сам их задаешь? – сказал силуэт и захихикал. Ролль тоже хотел улыбнуться из вежливости, но передумал. Нары были жесткими. Сидеть было неудобно.

– Ты тоже молчать хочешь? – спросил силуэт. Ролль пожал плечами.

– Меня зовут Харабадан.

– Очень приятно, – сказал Ролль.

– Это не обязательно. Но если тебе настолько приятно, то я могу еще раз повторить. Меня зовут Харабадан. Опять приятно?

– Н-нет, – неуверенно ответил Ролль.

– Тебе, наверное, было приятно услышать свой голос, ага?

– Наверное, – кивнул головой Ролль. Ему не нравилась нахальная интонация силуэта, но он боялся ему грубить.

– А ты говори – говори, – опять засмеялся Харабадан, – чем больше ты будешь говорить, тем больше ты сможешь скрыть.

– Мне от вас нечего скрывать.

– Конечно, когда утку поймают, выпотрошат, вывернут наизнанку и посадят на спицу – ей тоже становится нечего скрывать.

– Я не утка.

– Я заметил, но это исправимо, – силуэт опять затрясся от смеха в темноте. – Слова замечательны тем – продолжил Харабадан, отсмеявшись, – что они ничьи. Ты берешь чужое и выдаешь за свое. Ага?

– Не знаю, – ответил Ролль.

– Я говорю про слова. Ты не знаешь, что такое слова?

– Это то, – Ролль на секунду задумался, – с помощью чего мы говорим.

– Говорим правду или говорим ложь?

– То, что хотим сказать.

– Это когда холодно или когда тепло?

– То есть?

– Для чего человек носит одежду? Для того, что бы ни замерзнуть. А для чего тогда же он носит одежду, когда тепло? Я читаю тебя насквозь, от головы до сердца. Я вижу, как лопаются твои слова, словно пузыри. Будешь ли ты настолько целомудренным, что бы хоть чуть-чуть приодеться?

Ролля передернуло. Темный силуэт внутри зимовья качнулся, махнул руками, и в зимовье стало светлей. Не то что бы зажегся свет, просто темнота стала не столь навязчивой. Ролль сумел разглядеть того, кто разговаривал с ним. То, что Ролль увидел, ему не понравилось. Ему захотелось на свежий воздух… Просто дышать… Даже идти… Ролль не встречал такого, даже в кино. Харабадан был в сером балахоне. У него была большая голова, что-то вроде рта внизу, а все остальное место занимали глаза. Их было непонятно сколько, разных размеров. Они шевелились, передвигались. Одни – моргали, другие пристально разглядывали Ролля.

– Кто вы? – спросил, наконец, Ролль.

– Меня зовут Харабадан.

– Вы не человек?

– Я – не домашний человек.

– Что такое «домашний человек»?

– Это человек, который строит дом. Это самое домашнее из всех животных. Все, что попадается ему на пути, он пытается превратить в стены. Он носит одежду, говорит слова, топчется вокруг себя, как садовник.

– Но вы были человеком?

Харабадан засмеялся.

– Конечно. Все, в конце концов, были когда-то человеками.

– И как вы стали другим?

– Ты тоже хочешь, что бы у тебя вся морда была в глазах?

– Нет. Просто интересно.

– Нелли такая девушка, что можно без устали, – не с того ни с сего, сказал Харабадан. Ролля передернуло. Он хотел спросить, откуда он знает про Нелли, но еще раз взглянув во все его глаза, передумал.