Путешествие Феди Карасика

Но Наташа Феде все-таки нравилась. Он сам себе ни за что в этом не признался бы, но это было так. Ну хотя бы за то, что она сама подошла к нему тогда, во время тумана, и заговорила первая. Федя, пожалуй бы, так не смог. Во-вторых, у нее такие забавные бантики, как крылья какой-то необычной, большой, синей бабочки. В-третьих, и сейчас вот она взяла и сбежала от своего дядьки и не боится ничего.

Конечно, ей далеко до Фединого приятеля Петрика Моисеенко. И вообще, ну что за друзья — эти девчонки! Наверное, куколку за собой возит, тряпки разные. А на рыбалку она пошла бы за десять километров?.. А кроликов она смогла бы разводить? Или змея сделать с трещоткой и чтобы — почту отправлять в небо по ниточке? Нет, девчонкам куда до мальчишек!

Так думал Федя Карасик, шагая впереди Наташи. Он, конечно, не специально так думал, это у него в голове промелькнуло за какие- нибудь две-три секунды.

— Мы куда идем? — спросила его Наташа.

«Уже струсила, что ли?» — решил Федя.

— Пойдем на нос, — не оборачиваясь, предложил он.

— Х-ха, — коротко и как-то немного грустно посмеялась Наташа. — На чей нос?

Карасик тоже улыбнулся и не стал отвечать. Он решил, что осложнять и без того довольно сложные отношения между Наташей и ее дядей не стоит и если они и пойдут на нос парохода, то на верхней палубе, а не внизу, чтобы этот бритоголовый Фантомас не позеленел от злости.

Предосторожность Карасика оказалась не излишней. Как только они поднялись наверх, наткнулись на фотографа. Ираклий Аввакумович выпроваживал из своей каюты какую-то полную женщину. Женщина ругалась: «Вы взяли три рубля, а такую мазню сделали!»

В руках у женщины фотокарточка, женщина машет ею перед лицом Ираклия Аввакумовича.

— Сама вы размазня, — сердится фотограф.

Женщина ошалело смотрит на бритоголового, а потом ожесточенно рвет фотокарточку, швыряет ее в фотографа и уходит, часто стуча каблуками туфель по коридору.

Когда дядька остановил Наташу, выражение лица у него было и растерянным, и вместе с тем умильно-глуповатым:

— Наташа, а ты пригласи, пригласи мальчика в каюту — я разрешаю…

Подумаешь — он разрешает! А кто больно хочет в эту каюту идти!

Бритоголовый, не услышав от племянницы приветливого слова, нахмурился и, словно его подменили, ворчливо предупредил:

— От каюты далеко не уходи, некогда мне за тобой следить, — и хлопнул дверью.

Наташа молчала. Эта встреча снова ее расстроила.

— Смотри, полуглиссер! — попытался отвлечь ее Федя. — Вот здорово идет!

Но Наташа не смогла пойти навстречу доброму Фединому лицемерию и тяжело молчала, глядя на пенистую волну у носа парохода, настойчиво и неустанно одолевавшего километры волжского пути к городу Горькому.

Глава семнадцатая, в которой вы узнаете о том, какой храбрый Федя Карасик

Нет, Федя совсем не жалеет, что он поехал в это путешествие! Ну и что, если и попереживать пришлось в Саратове? Ну и что тут такого, если продукты у Феди кончаются, те, что мама приготовила ему в дорогу? Скоро будет Горький, как-нибудь Федя с голоду не помрет. Ехать-то уже всего-навсего двое суток! И деньги еще есть, правда, немного. Но ведь это кроме тех, которые мама зашила в трусы и которые Федя честно решил не трогать до Горького.

Сегодня будет Казань. Интересно, что это за город. На Федю больше всего произвел впечатление Волгоград. А еще — Ульяновск. Хоть город этот и не большой, не такой, например, как Куйбышев, но ведь в Ульяновске родился Ленин!

А теперь вот следующая большая пристань Казань. Карасик знает о том, что в Казани Ленин учился. Это тоже его город, Ленина.

Федя стоит на палубе первого класса, смотрит на приближающийся берег: что это за пристань? И сколько их — мелких — до Казани?

Рядом облокотилась на перильца Наташа.

«Чайковский» ударился бортом о пристань и, притираясь к ней, прижал опущенные по борту бревна. Бревна заскрипели, полетели щепки. Толстыми канатами пароход привязали к причалу, и вот уже по трапу, перекинутому на пристань, теснясь, подталкивая друг друга, двинулись пассажиры. Федя и Наташа смотрели вниз, как сходили пассажиры на берег.

Чемоданы, корзинки на коромыслах, тюки на плечах, мешки…

— Ну проходи ты, чего застряла! — не выдержал кто-то.

Тетка с узлами в руках, с мешком на плече застряла между людей на самой середине трапа. И чего уж так нагрузилась? Может, переезжает… А может, к дочке в гости приехала и везет ей гостинцы.

Наконец тетка отцепила свой мешок от чьего-то чемодана, и ее, словно пробку из бутылки, вышибло на причал.

— Пошевеливайся, пошевеливайся! — командовал усатый. — А ну проходи, чего застрял!

Когда все, кому нужно, сошли с парохода, началась посадка. Другой поток людей, уже с пристани, поднапер на матроса и стал просачиваться по трапу на пароход. Матрос сейчас был вроде плотины, сдерживающий поток. Он проверял билеты и пропускал людей. Однако ему не сдержать бы потока, если бы на помощь не пришел молоденький матрос! Федя сразу узнал его. Это тот самый, который выпроводил Федю с верхней палубы.