Путешествие из Бухары в Петербург

Жена, слышавшая все эти разговоры и затаившая в сердце гнев против старухи, если она зла, то поднимает крик:

— Я не буду жить с твоей матерью, убери её от меня. Устрой её, пусть живет отдельно! Если ты боишься своей матери, зачем тогда женился?! В доме мужа жене прислуживают слуги, а не злая старуха.

Если же она добра, то, хотя это и противно ее желаниям, она из любви к мужу отказывается от полновластия, ибо знает, что коли этому суждено случиться, то ей же будет покойнее. И она беззаботно отдыхает, вручив бразды правления в руки свекрови, с тайным злорадством — «посмотрим, что она будет делать?» — не вмешивается ни в какие домашние дела.

В этот и следующий два, самое большее — три дня мать, по собственному неведению навлекшая беду на свою голову, готовит, варит, убирает в доме сына. Уже в первый или второй день, а на третий — непременно, она каждый раз, подавая сыну и невестке кушать, жалобно сетует:

— Я уже стара, устала от работы, никто мне по хозяйству не помогает, не жалеет меня, все полеживают себе спокойно, а я бьюсь с утра до вечера.

Говоря это, она намекает на невестку, потому что в доме нет больше никого, кто бы «полеживал спокойно».

— Кушанье получше и послаще она подает сыну, говоря с подчеркнутой жалостью: «Откушай вот это, в торговых рядах у тебя много хлопот и суеты, другие-то все время что-нибудь жуют, спрятавшись в углу или в сенях».

В этих речах тоже намек на невестку.

Старуха не ведает, что сын уже поел на базаре или побывал на угощении, а это кушанье велел приготовить специально для них.

И тогда жена обращается в тысячеустого дракона. Даже не притронувшись к еде, она поднимает крик на весь дом. Разгневанный муж передает ведение домашнего хозяйства в руки жены, сердито осадив мать.

Поскольку же любовь жены к мужу не натуральная по тем причинам, которые мы изложили прежде, а любовь матери к сыну — естественная, кровная, то жена не берет на себя, да и не может взять, дела, которые мать, прилагая все усилия, выполняла одна.

Поневоле она перекладывает домашние дела на слуг и соседей, не тревожится о выгодах и невыгодах мужа и даже, как мы говорили, желает ему ущерба.

Мать видит, что достояние сына растрачивается и гибнет, за едой каждый раз собираются женщины, а ей выделяют в миске её долю, поэтому она постоянно затевает ссоры и скандалы, отравляя жизнь невестке и сыну. И тогда еда им уже не мила, они вечно раздражены и жить им не хочется. Так до тех пор, пока творец не облегчит дело и не приберет одного из них, либо двух, или всех троих.

Действительно, домашние дела надо устраивать с умом и при взаимном согласии. Там же, где дело попадает в руки глупцов, оно приносит лишь раскаяние, досаду и раздоры. Посему, в этих притязаниях права жена, а мать неправа, если она находится в семье сына. Если сын в состоянии, он должен обеспечить мать пропитанием, одеждой, утварью и жилищем — и только; на большее она не имеет права. Напротив, жена, коли у нее есть ребенок, является полной хозяйкой всего имущества мужа и имеет право на подобающее ей обеспечение. Мужу не положено расходовать на себя больше, чем на жену, а если он это делает, он совершает вероломство и предательство, как мы покажем далее при изложении житейских правил.

Даже при стесненных обстоятельствах право жены выше права матери и должно удовлетворяться первым. К примеру, если муж в состоянии купить три лепешки, то две из них — жене, а одна — матери. Потому, для проклятия, отречения матери от сына из-за этого нет никаких законных и разумных оснований» ибо распря, возникшая между ними на этой почве, в сущности своей целиком порочна, и причиной её является чрезмерная требовательность и себялюбие. Но коль скоро совершается какой-то проступок либо грех, то и это относят к матери, а не к сыну.

Например, после женитьбы мужу, при помощи тысячи хлопот и усилий, удается добыть кое-что из пропитания или одежды. Он приносит это домой, чтобы обрадовать жену и детей... Но если, из почтения к матери, он вручает эти вещи ей, хотя она и не имеет на них права, может случиться, что мать не передаст их жене и детям. А коли передаст, то не все, что им положено, но если даже и все, им все-таки будет обидно, ибо у них больше прав на первенство, ведь права принадлежат им. Итак, ежели он предпочтет жену и детей, мать обижаться не вправе.

Если муж хочет угождать матери, то ему придется постоянно обижать жену, матери порою бывают весьма довольны даже разводу. Если они состоятельны, то из ревности и зависти готовы пожертвовать всем своим достоянием, лишь бы сын развелся с женой и взял другую. Но и со второй и даже с третьей поступают так же и, как приходилось нам слышать, после нее по пять-семь раз меняют семейную жизнь своих сыновей, однако распри, о которых мы говорили, отнюдь от этого не утихают, напротив, усиливаются с каждым разом.

Бог ведает, кто более виноват во всех этих несправедливостях, в нарушении порядка в доме её сына, в страданиях детей другой женщины — сын или мать?