Путешествие из Бухары в Петербург

Я пытался найти в разных книгах ответ на вопрос, какую пользу они получают от этого в этом и том мире, но убедился, что все противоречит пути, по которому следовали ученые, жившие как до пророка, так и после него. Я старался установить, что обещано людям науки согласно изречению «знание-почет в этом мире и слава в том»[154]. Какое знание здесь имеется в виду? Собираются несколько пустых глупцов, поднимают шум по своей невоспитанности. Время от времени насильно взимают с нищих студентов несколько подносов с изюмом и халвой, одежды и деньги, и вручают все это учителю, который принимает их с великой радостью. Учитель же этот из-за того, что говорит чересчур много, слишком подавлен и не может ни откусить, ни переварить, так как зубы у него стали слабые, а пищеварение расстроено. По ночам он читает книги, днем надрывается от крика. Ему некогда погулять, поесть, побеседовать с людьми; в зной и стужу он сидит, словно в темнице, под просторным куполом. ...А когда отправляется домой, его сопровождают у стремени двое никчемных слуг из числа учеников, чтобы он не свалился с коня. О каком почете молено говорить в этом и ему подобных случаях? Ведь прислужники царя, например, начальник стражи и эшикагабаши делят с господином учителем почетное право заставлять бежать глупцов у стремени и далее превосходят его великолепием! Поскольку слово «почет» одновременно означает «редкость»,[155] то почетом должен пользоваться только один человек.

...Если мне скажут, что программные науки — введение ко всем истинным наукам, что истинные науки зависят от программных, то я отвечу: «Христиане и европейцы-кафиры без механического изучения грамматики и логики, исключительно только посредством перевода самих текстов с арабского языка, толкуют на разных языках хадисы и Коран. Ведь и арабская грамматика основывается на живом языке. А языком, в силу его особенностей, можно выражать мысли в соответствии с его строем, если даже говорящий не осмыслил грамматику. Если говорящий на языке фарси, ничего не подозревая, дойдет до фразы «Зайд ударил», то скажет слово «Зайд» в именительном падеже, а в фразе «я ударил Зайда» — в винительном, так как в первом случае по смыслу подходит именительный падеж, во втором — винительный. А если же он начнет сомневаться, то совершит ошибку.

Поэтому, изучение грамматики и логики излишне и не приносит пользы[156], она годится только для самообольщения и внешнего эффекта. Эти мысли в конечном итоге, отвлекли меня от книг, и я стал вникать в суть истины. Если религия и вера покоятся на внешней обрядности шариата, спрашивал я себя, то почему большинство улемов не ограничивались этим, а стремились к изучению прикладных наук и написали об этом в книгах в назидание потомкам? Если же религия и вера покоятся на внутреннем содержании шариата, то почему ни один из улемов и шейхов нашего времени не следует по этому пути? Не может быть, чтобы все люди заблуждались и совершали ошибки! И тогда я пришел к убеждению, что все шейхи и праведники нашего времени находятся на неверном пути; что они сбились на путь лжи и кривды. Ведь я видел воочию все их пороки: шейхи — обманщики, улемы — взяточники. Сам же я не мог найти истинного пути, не мог уразуметь, почему истинный путь сокрыт, а путь ложный открыт широко, не мог понять суть бытия и сущность явлений.

Иные друзья советовали мне быть прилежней в учебе и перечисляли выгоды и преимущества, которые влекут науки и достаются улемам. Они изображали почет, которым окружен преподаватель, перечисляли подносы с изюмом и халвой, говорили о толпах никчемных людей и слуг, которые суетятся вокруг него. Они прельщали меня должностью казия, раиса, мударриса, называли имена знакомых, которые стали казнями, раисами. мударрисами в разных местах. Но я в душе не соглашался с ними, так как это был не истинный путь и таких посулов достойны те, кого уже нет в живых. Изюм же и халву можно раздобыть и другим ремеслом. Я никак не мог провести грань между казием и старостой села, между райсом и квартальным слугой, между мударрисом и учителем начальной школы. Напротив, в иных случаях я отдавал последним предпочтение перед первыми. Например, учитель начальной школы стоит выше мударриса тем, что он обучает детей, которые не видят в своем занятии никакой корысти. Мударрис же обучает людей, корысть которых вполне определенна. Дети, например, в начальной школе учатся по принуждению и не знают, зачем их заставляют учиться. Возможно, все или некоторые, а может быть, хотя бы один из них, получив образование, не осквернится мирской грязью и пойдет по верному пути.