Путешествие к вратам мудрости

В унынии я разглядывал ошметки, но мигом позабыл о том, насколько голоден, когда девушка, что массировала меня предыдущим вечером, вошла в столовую. Я слегка покраснел, припомнив, что в моих сладострастных снах ее присутствие было весьма заметным, и когда она глянула в мою сторону, мои раскрасневшиеся щеки вроде бы смутили ее. Но она быстро справилась с собой и принесла мне картофельного карри и немного дхала[53].

– Где ты это взяла? – спросил ее отец, грубо схватив девушку за плечо, и она потупилась.

– Еда все равно бы испортилась, – сказала она. – Я подогрела остатки на сковороде для нашего гостя.

Отцовского одобрения не последовало, хозяин просто исчез в другой комнате, и тогда я, набравшись храбрости, спросил, как ее зовут. Каси, ответила она. Я улыбнулся и сказал ей, что в моей родной деревне это слово означает «сияющая».

– Я не чувствую себя сияющей, – пожала она плечами. – Бывает, самое прекрасное наше сияние исходит изнутри. Вы скоро уезжаете? – продолжила она, не обращая внимания на мои жалкие попытки польстить ей.

– Да, – кивнул я в ответ.

– И куда?

– Мой путь лежит в Анурадхапуру, – сказал я.

– Говорят, там великолепные дворцы. – Разговаривая, она поглядывала на дверь, словно не могла себе представить мир, существующий вне ее собственной тесной вселенной. – Самые могущественные люди проживают там, утопая в роскоши. Дамы купаются в козьем молоке, а мужчины отрубают друг другу головы, если кто-то из них посмеет оскорбить женщину.

– Так оно и есть, наверное.

– Но из Паденьи вам еще долго туда ехать. За сегодняшний день не управитесь.

– Нет, поэтому я опять устрою себе привал, – сказал я. – В каком-нибудь месте вроде этого, надо полагать. И если все будет хорошо, завтра приеду в столицу.

– Остерегайтесь разбойников, что подкарауливают людей на дорогах. Они могут перерезать вам горло, чтобы снять сандалии с ваших ног. Вы купец? Везете товар на продажу?

– Нет, – объяснил я ей, – я простой ремесленник, и только. Работаю с бронзой. Давайте я вам покажу.

Возвращаясь в кабинку, где я спал, я прошел мимо человека, что прошлой ночью показался мне знакомым. Он уже был на ногах, но стоял ко мне спиной, укладывая вещи в мешок, и хотя мне опять померещилось, что я его знаю, задерживаться я не стал – не хотел заставлять Каси ждать. Вынув из переметной сумы один из свертков, я поспешил обратно и вложил в руку Каси статуэтку. Выбрал я самую маленькую, изображавшую ребенка, фигурку размером менее половины моей ладони, но девушка смотрела на статуэтку широко открытыми глазами, восхищаясь. А я уставился на нее, на радужку цвета синего турмалина, я таких глаз никогда не видывал.

– Чудесно. – Она подняла фигурку повыше, окунув ее в поток света, струившегося в окно, и на серых стенах подворья заплясали золотые искорки. – Это вы сделали?

– Да, – ответил я. – Здесь изображена Уттия, младшенькая из детей царя. Через несколько дней у царицы день рождения, и мне заказали сделать бронзовые копии всех членов царской семьи, их преподнесут имениннице.

– Но как вам удается изготовить такую затейливую фигурку? – спросила Каси, и я, подбирая слова попроще, рассказал ей, как это делается.

– Работа, между прочим, небезопасная, – добавил я. – При выжиге глины упади хотя бы капля вам на кожу, боль может быть нестерпимой. Гляньте, сколько всего я натерпелся за долгие годы.

Я вытянул руки, показывая ожоги и шрамы, приобретенные мною начиная с поры моего детства, когда я впервые заинтересовался бронзой.

– Этот, – я указал на маленький черный волдырь на третьем пальце руки, – я заполучил, когда работал как раз над этой самой фигуркой. До сих пощипывает, особенно в жару.

Она внимательно рассмотрела волдырь, затем встала и исчезла в смежной комнате. Я замер – уж не обидел ли я ее чем-нибудь, но она скоро вернулась с флакончиком, наполненным белой пастой с ароматом лаванды и алоэ вера, взяла мои руки в свои и принялась втирать снадобье мне в кожу. Ощущение было разом успокоительным и бодрящим, а прикосновение ее кожи к моей – глубоко волнующим.

– Скажи, путешественник, как тебя зовут, – спросила она, а когда я прошептал свое имя, она повторила его, и голос ее звучал небесной музыкой.

Высвободив правую руку, я положил ладонь на затылок Каси, медленно подталкивая ее голову вперед, но стоило нашим губам встретиться, как за дверью раздался шум и двое мужчин из тех, что мылись в чане прошлым вечером, ввалились в комнату. Заметив статуэтку на столешнице, один из них схватил ее и взвесил на ладони. В страхе я наблюдал за ним, опасаясь вмешиваться – а вдруг он рассвирепеет и повредит статуэтку, швырнув на каменный пол. Когда он бросил ее своему приятелю, сердце мое едва не выпрыгнуло из груди, и я вскрикнул. К счастью, приятель ловко поймал фигурку.

– Она, должно быть, денег стоит, – сказал он. – Где ты ее купил?

– Я не покупал, я ее сделал, – ответил я.