Путешествие к живым

Врач говорит мне, что он тоже мечтает о жизни без тайн. Он интересуется научным прогрессом, что не мешает ему каждое утро совершать омовение в Ганге. Это напоминает попытку утонуть, не захлебнувшись.

Мы уныло жуем бетель, сдобренный какими-то душистыми приправами. На душе у меня тревожно, но я говорю себе, что в конце концов Бенарес всего только один из городов земли, а Ганг — лишь одна из рек. Я убеждаю себя, что все увиденное мною — не более чем кошмарный сон. Индия живет, вот она, вокруг нас — шумливая, сильная. Ее глаза, ее тело и легкие будут излечены. Ее кожа, ее кровь и земля — будут здоровы. Ее небо станет светлым.

Урок Сингур тханы

Калькутта. 22 декабря. Между аэродромом и пригородами протянулись своего рода бидонвилли. В них живут беженцы из Пакистана, индусы, которым плохо пришлось в мусульманской стране. Ежедневно в Калькутту, и без того перенаселенную, прибывает около восьми тысяч новых жителей; многие из них ночуют на вокзалах, тротуарах — повсюду. Днем ничего не видишь, кроме движущейся толпы, ночью же улицы усеяны распростертыми телами. Точь-в-точь — поле битвы!

Над одним из протоков Ганга переброшен огромный чугунный мост. По нему, как по каналу, стремится другая быстрая нескончаемая река. Трамваи, всевозможные тележки, толпы пешеходов — все вместе заставляет непрерывно звенеть тяжелый металл. Мост вибрирует, живет одержимый этим вечным движением. Если прикрыть глаза, то по всей Индии только и услышишь, что оглушительный топот: шум людского потока, впадающего в вечность.

Ниже, по течению реки, возле самой пристани, к которой причаливают большие суда, вечно толпятся люди: они благоговейно погружаются во взбаламученную воду и под гул, доносящийся с моста, совершают священный обряд омовения. На желтых волнах покачиваются гирлянды гвоздик; они медленно плывут следом за груженными солью лодками, на которых поблескивают черные спины полуголых гребцов.

Мы долго гуляем по городу. Нас преследуют маленькие попрошайки — они плачут или делают вид, что плачут. Они зовут меня «папа» — это единственное европейское слово, заученное ими.

Улицы запружены людьми. На широких проспектах возвышаются английские памятники и уродливая англиканская церковь, построенная в псевдоготическом стиле. Мы заходим в храм богини Кали — покровительницы города. Во дворе храма видим жертвенный камень с углублением посредине и желобком для стока; жертвенник еще не утратил бурого налета — следов крови обреченных на заклание животных.

Нас принимают в Институте гигиены и народного здравоохранения «Аll India». У советников Всемирной организации здравоохранения имеются здесь свои кабинеты. Выслушиваем доклад о борьбе с холерой. Это заболевание — бич дельты Ганга и самой Калькутты. Благодаря неустанному наблюдению, прививкам и благоприобретенному иммунитету смертность от холеры в Калькутте снизилась до одного случая на тысячу. Однако болезнь не исчезла. Причины, вызывающие вспышки холеры, еще очень мало изучены. 11 все же можно считать, что район Калькутты, точнее, вся Бенгалия представляет собой настоящий санитарный кордон: почти все население этой обширной территории предохранено от заболевания холерой природным иммунитетом.

Если болезнь перебросится в соседний район, в котором ее раньше не было и где у жителей не выработался естественный иммунитет, эпидемия может убить половину населения. Орисса и восточная часть Уттар-Прадеша — районы, находящиеся под вечной угрозой подобной катастрофы.

Посетив храм джайнов, мы идем к берегу реки взглянуть на памятник Ганди и возвращаемся, проходя через кварталы, жители которых прядут и продают хлопок. На стенах и электрических проводах, на земле и крышах — повсюду хлопья пыли, образующейся при расчесывании ваты. Идти приходится долго. Кажется, что город не имеет конца.