Путешествие ко святым местам в 1830 году

От сей широкой ступени, по которой тяжело сходила нога обремененного судьбами мира, начинается крестная стезя, орошенная потоками крови Спасителя и его болезненным потом. Искупленные им не должны бы дерзать преступной стопой беспечно попирать священные следы его страсти. На коленах, с разбитым сердцем, с поникшей главой должны бы они протекать сие страдальческое поприще, где под бременем мучений изнемог сидевший одесную Бога: должны бы священным прахом посыпать преступную главу свою, трепещущими устами к нему прикасаться и в сокрушенном духе просить пощады на той стезе, где шедший на заклание влачил на раменах все их протекшие, все их грядущие грехи.

Крестная стезя сия сперва подходит под высокую арку, с вершины которой раздалось горькое слово: «Се человек!» и вправо от нее, довольно далеко от дороги, показывают еще место дворца Ирода четверовластника, который, тщетно ожидая чуда, оскорбленный, облек Христа в белую одежду посмеяния. Но я сомневаюсь, как могла уцелеть сия легкая арка во всеобщем разрушении Святого Града?

Доколе отлогая покатость облегчала трудную стезю Спасителя, он медленно подвигался к скорбной мете своей; но когда улица, круто поворотясь налево, перестала благоприятствовать ему своим скатом, будучи не в силах долее нести креста на раменах, окровавленных ударами в претории, Он упал. Какое зрелище для матери! В сие самое мгновение другой кратчайшей дорогой, стремилась она из дворца Пилатова, чтобы еще раз встретить Сына, и что же первое поразило взоры Марии?.. обагренный кровью Сын ее, простертый под бременем креста, и над ним толпа мучителей, подымающих Его новыми ударами!.. Когда бы мать сия и не была матерью Бога, когда бы сей невинный страдалец и не сходил с небесного трона, когда бы просто мать и сын встретили друг друга в столь ужасную для них минуту, – и тогда бы память о таком событии могла растерзать самое окаменевшее сердце, исторгнуть вчуже невольные слезы; но сия мать, но дивный Сын ее… душа содрогается, и язык коснеет назвать Его, в сем поруганном образе, – Сыном Вседержителя, Творцом вселенной! и не слезами сострадания, нет, слезами ужаса можно его оплакивать.

Опрокинутым столбом означено место падения Спасителя, как и все другие места страдальческой стези, ознаменованные горькими встречами или речами. Елена положила мраморные сии колонны, и там, где их уже нет, есть на стенах приметы. Здесь была воздвигнута церковь, обращенная ныне в баню. Отселе еще несколько шагов продолжалась ровная дорога на полдень, до того места, где встретился мучителям Симон Киринейский, которому свыше предопределено было счастье облегчить Спасителя. Он шел с поля из Судных ворот, и там, где улица, вновь поворачивая на запад, круто к ним подымалась, воины, видя, что совершенное изнеможение Иисуса не позволяло ему и по ровному месту влачить креста, заставили Симона нести оный на гору, которая продолжается до самой Голгофы.

Далее виден низкий, тяжелый свод древних Судных ворот, так названных потому, что через них всегда выводили на казнь преступников. Во времена еврейские оканчивался здесь город, или, лучше сказать, крепость: подле ворот стоит еще высокий мраморный столб, быть может некогда их украшавший. Немного далее то место, где Иисус, обратясь к плачущим о Нем женам, произнес: «Дщери Иерусалимские, не плачьте обо Мне, но о себе плачьте и о детях ваших, ибо наступят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы не родившие, и сосцы не питавшие. Тогда начнут говорить горам: падите на нас, и холмам: покройте нас; ибо ежели с зеленеющим деревом так поступают, что же будет с иссохшим».

Здесь, когда Он увидел себя на чистом воздухе, вне душного города, погибшего, протекшего в ту самую минуту, когда изведена была за порог Его жертва, совершающая Ветхий завет, – здесь освежилась на миг Его человеческая природа, и в сей краткий миг божественная вновь блеснула в пророческих речах, об истине коих свидетельствует ныне своими обломками самая стезя его мучений. Она оканчивается за несколько шагов далее, ибо место сие, тогда открытое, застроено ныне, и не в далеком расстоянии от Голгофы прерван крестный нуть.

Ныне дикий араб быстро по нем несется на коне, клубами подымая за собой священный прах. Ныне презренный, порабощенный еврей, малодушно идет по сему поприщу, где его преступные предки призвали ему на главу ту священную кровь, которой некогда оно дымилось. Робко идет он, как бы по острию меча, заглядывая украдкой на открывающийся сквозь арки зданий зеленый луг древнего Соломонова храма, вечный предмет его тщетных слез и желаний. Но что всего больнее для сердца, ныне беспечный христианин равнодушно протекает вниз и вверх великую стезю сию, как будто не для него обагренную кровью, и чуждые, корыстные мысли развлекают его воображение, когда недостойная нога попирает след страданий Спасителя! Сердце облегчилось при выходе из сего страшного пути, по которому впоследствии я слишком часто принужден был проходить, ибо серай мусселима и ворота, ведущие к Элеону, сделали сию улицу главной в Иерусалиме.