Путешествие на край света: Галапагосы

— О! Но это еще не все… — добавил Гузман, окончательно вошедший в роль щедрого на детали рассказчика. — Еще кое-что имеется. Риттер написал одному своему приятелю письмо, а приятель этот владел яхтой, в письме Риттер просил его приехать на остров, потому что здесь якобы происходили ужасные вещи, которые он не мог объяснить в письме, а потому ему нужна была помощь. За день до прибытия яхты, Риттер умер отравленный мясом цыпленка, подаренного ему семейством Виттмер. Люди говорили, что цыпленок был полусгнивший, но все придерживаются мнения, что очень странно, когда вегетарианец вдруг начинает есть сгнившего цыпленка, от чего, потом, и умирает. Дело еще в том, что Дора, его подружка, уехала с острова на той самой яхте, и семейство Виттмер остались на острове одни.

Чуть позже исчез их старший сын. Затем старая миллионерша. А теперь, вот, и их зять. Любопытно, правда?

— Просто фантастика! Но скажите мне… А власти не пытались провести расследование?

— А что они могли здесь расследовать?.. Приезжали, расспрашивали Виттмер, а те отвечали, что ничего не знают. В лучшем случае, что ничего не знают… А теперь они добились о чем всегда мечтали, чтобы их оставили в покое на их острове, а это самый красивый и плодородный из островов.

Я долго молчал, размышляя над рассказанным. Наконец, спросил:

— Считаете, что лучше завтра не заходить на Флореану?

— Мне все равно, — ответил он уверенно. — Единственно, что я не хочу, это подниматься в дом этих Виттмер.

— Почему?

— Ну, тут все зависит от симпатии… К тому же, у нас нет времени, если хотим добраться до Санта-Круз завтра же. И мне совсем не хочется ночевать на Флореане.

На этом он посчитал разговор оконченным, забрался в палатку и завернулся одеяло. Я еще посидел несколько минут, выкурил сигарету, поразмышлял, помечтал и тоже пошел спать. Когда я ложился, Гузман уже храпел.

Ночь прошла на удивление спокойно, хотя время от времени со стороны моря слышался резкий лай тюленя или его вздох, когда он выныривал на поверхность. Можно было слышать, как они перемещались с места на место, бросались в воду, играли и гонялись друг за другом, и несколько раз приближались вплотную к палатке или терлись о борта лодки, что мы вытащили на песок.

Разбудил меня запах и треск жарившейся на костре рыбы. Должно быть, Гузман уже давно был на ногах, хотя кругом продолжал царить ночной мрак, и на небе не было заметно ни малейшего признака приближающегося рассвета.

Когда я спросил его сколько времени, он без тени сомнения в голосе ответил:

— Без четверти шесть.

Такой уверенный ответ заинтриговал меня, потому что часов у него не было, и я полез за своими. Он ошибся на четыре минуты. Через несколько мгновений начало светать с удивительной быстротой, как это обычно и происходит на экваторе, а ровно в шесть наступил день.

Мы собрали вещи и вышли в море. Мы шли курсом на запад, на Флореану. Сидя в лодке, я опять задремал. Проснувшись часа через три, я увидел, что Гузман продолжает сидеть в той же позе, крепко держа руль. Взглядом он следил за тремя черными плавниками, кружащимися вокруг лодки, то уходя вперед, то возвращаясь, поджидая нас.

— Акулы, — лаконично пояснил он.

— Какая разновидность?

— Про этих не знаю. Знаю только, что редко нападают. Вокруг островов полно рыбы. Акулы сыты и им нет нужды нападать на человека. Только здесь, на глубокой воде они становятся опасными.

Появление акул и слова Гузмана напомнили мне, как — тринадцать лет назад! — когда я преподавал дайвинг в школе торгового мореходства на корабле «Санта Круз», я большую часть своего времени и значительные усилия положил на изучение акул, с намерением, напрасным кстати, узнать про них все. Потерянные годы. Никто, абсолютно никто, не может уверенно сказать, что знает про них все — только кое-что: будут ли нападать или проплывут стороной, трусливые они или смелые, предпочитают ли человека рыбам — во многом определяется обстоятельствами, настроением, и, в особенности, тем, к какой разновидности они относятся, что, в конечном счете, не позволяет выделить какое-нибудь правило или сделать значимое предположение.

В соответствии с данными Американского Института Биологических Исследований, существует около трехсот классифицированных разновидностей акул, из которых, как установлено, только двадцать восемь могут нападать на человека.