Путешествие на восток

— Ну ладно, слушай. — Пило набрал в легкие побольше воздуха, прокашлялся и завел шарманку: — Я ведь уже писал, что мы собираемся не только торговлей заниматься, но и контрабандой. В основном в Рассветном и Северном морях. Ну а чтобы заниматься такими делами, нужны хорошие отношения со служивыми, ну и с пиратами, соответственно. С государевыми-то все понятно, главное — мзду вовремя платить. А вот с морскими джентльменами… Короче, зятек Старшего по опыту сообщил, что нам нужны тесные отношения с одним из кораблей. И так это вышло, что у него было хорошее знакомство с одним пиратским капитаном — Рурхом. В общем, было решено, что кто-то из нас сходит с ними в рейд, дабы разведать обстановку, ну и обкумекать соглашение.

— И, разумеется, вы кидали монетку, — закончил я.

— Понятное дело, — кивнул Руст.

Я из последних сил старался не засмеяться.

— Все тот же рагосский золотой?

Теперь уже кивал немного настороженный Пило. Тут уж я не выдержал и засмеялся в голос.

— Чего зубоскалишь? — прищурился Младший.

— Вот скажи мне, дружище, сколько ты знаешь Старшего?

— Дай-ка подумать… — Товарищ сделал вид, что задумался. — Надо полагать — всю свою жизнь.

— А ты, Щуплый?

— Семь или восемь лет.

— И вы хотите сказать, что за это время так и не заметили, что золотник всегда гербом вниз падает? — победно усмехнулся я.

— Ч-ч-чег-го? — Приятно видеть, что некоторые люди не меняются. Черточка Руста — заикаться, когда волнуется, никуда не исчезла.

— Того. Жребий у командира меченый! — добил я.

Друзья выпали в осадок, а потом каждый разразился гневной тирадой. В общем, если бы хоть половина из страшных проклятий сбылась, брата Пило можно было бы выставлять в качестве экспоната в Кунсткамере. Имел бы ошеломительный успех, как неведомая зверюшка, до боли похожая на помесь ишака, свиньи и трехногого человека.

— Ну ничего, — рычал Пило. — Он у меня еще попляшет. Я тут места себе не нахожу, жинка через два сезона рожать должна, а он такие фортели кидает. Шутник недорезанный!

— А кого ждете? — поинтересовался я.

— Как — кого? — удивился друг. — Конечно, парня.

— Ну а если дочка? — усмехнулся Руст.

— Упаси меня светлые боги от такой кары! — Младший осенил себя священной звездой и сложил ладони лодочкой.

Мы весело и беззаботно рассмеялись. Будто и не было почти полутора лет расставаний. Казалось, лишь вчера мы все вместе пили в походном шатре и обсуждали будущую вылазку куда-нибудь в тыл.

— Ну ладненько… — Пило снова прищурился. Ну вот как всегда: только зайдет речь о чем-нибудь, задевающем Младшего, как он тут же перекинет стрелки. — Зануда, ты вот нам скажи, как такой убежденный холостяк, как ты, умудрился обраслетиться?

— Не представляешь, — тяжко вздохнул я. — Иду по дороге, а там лягушка. Думал мимо пройти, а она как квакнет! «Добрый путник, — говорит, — ты меня поцелуй, а я в прекрасную девушку обращусь, любить буду, греть постель по ночам и готовить вкусные обеды». Я сжалился над бедной, поцеловал. А что, я человек рисковый, еще и не на такое способен, ну да вы сами знаете. Вот только обманула меня зеленая. Красота-то, конечно, да, в наличии, но любви не предвидится. Сплю на холодной земле, а питаюсь подножным кормом. Жуть, одним словом.

— Академия дурно повлияла на твое и без того отсутствующее чувство юмора, — заявил Щуплый. — Как не умел байки травить, так и не научился.

— Зато другому научился, — обиделся я. — Как жахну твою юморную головушку шариком огненным, так сразу всем весело станет.

— А меня нельзя.

— С какой это стати?

— У меня жинка тоже малого ждет, — счастливо улыбнулся Руст. — Не оставишь же малютку сироткой.

— Не оставлю. Но вот какое-нибудь проклятие наложу, всю жизнь будешь задом наперед ходить.

— Хорош бодаться, — хмыкнул Пило, пресекая нашу пикировку. Пользуется привилегиями бывшего командира, так и тянет честь отдать. — Отложим пока браслетную тему. Рассказывай, что в Академии было. А то если ты про волшебниц не обмолвишься, Щуплый нам все уши проест.

Руст сделал вид, что глубоко обижен и унижен такой характеристикой. В отместку он выхватил у друга бутылку винного опохмела из рук, допил и выбросил в море. Предварительно оглянувшись, дабы этот финт не заметил ни один пират. У них мусор в море бросать — наидурнейшая примета.

— Да ничего особенного, — пожал я плечами. — Разве что благородных — словно муравьев. Куда ни плюнь — либо дворянчик, либо аристократ недобитый. От их раздутого эго там настолько тесно, что по стеночке ходить приходится. Есть, конечно, нормальные, я с такими даже познакомиться поближе успел. Ну и нашего брата хватает, примерно каждый десятый и тридцатый. Правда, забитые там все, затюканные донельзя. Поперек высокого слова ничего сказать не могут. Атмосфера, короче, не учебная и до боли поганая.

— Ну а волшебницы, волшебницы-то как? — Да, этот никогда не изменится. Даже жена ему нипочем.