Путешествие по арабским странам

У северного края пустыни солнце склонялось над водами озера Марьют, отделенного от моря песчаной косой. Петер ехал на восток, по направлению к Александрии. За его спиной остался Эль-Аламейн, огромная пустыня, усеянная могилами второй мировой войны. В Каире Петер встретил одного своего земляка воевавшего там на узкой полосе земли между Средиземным морем и зыбучими песками впадины Каттара. Он попал в плен к англичанам и вместе с другими военнопленными прокладывал дороги в такую жару, которая для многих оказалась роковой. Сам он, отощавший и измученный, едва остался жив.

— Воевать в пустыне было совершенно бессмысленно, — сказал он, — вермахт ни на шаг не продвинулся вперед. А ведь план операций разрабатывали офицеры, считавшие себя гениями. Если эти мнимые гении вздумают снова обратиться ко мне с приглашением, я отвечу «Поезжайте-ка сначала сами в Эль-Аламейн. Там вы научитесь уму-разуму».

Солнце по вертикали упало в море. В одном месте дорога шла по насыпи, перерезавшей озеро, с обеих «горой ее обступили густые заросли тростника, в которых кое-где в укромных уголках притаились в лодках рыбаки с удочками. Вероятно, по причинам, связанным < войной, «в город можно было попасть только кружным путем, по широкой, но ухабистой, немощеной дороге, покрытой глубокими ямами. Вдоль нее стояли убогие домики. Темнота наступила быстро. Фонари не горели, не было света и в окнах домов, по улицам ползли немногочисленные машины с блеклыми голубыми фарами, кое-где пешеходы, как призраки, двигались по улице. Город жил в глубоком трауре. В холле гостиницы по-прежнему трещал телеграфный аппарат, передававший сообщения западных агентств.

— Да, здесь упало несколько бомб, — сказал Петеру швейцар. — Совсем близко. Вы ведь, наверно, знаете площадь между набережной и биржей?

На следующее утро Петер отправился на площадь. Здание почты было частично разрушено, но церковь рядом пострадала гораздо сильнее. По иронии судьбы англичане разбомбили шотландскую церковь. На остатках каменной стены уцелела надпись: «St. Andrews Church of the Scotch Presbyterians»[59].

— Во время налетов пострадали и прохожие, и все из-за того, что англичане непременно хотели разбомбить здание радиокомпании «Маркони» на соседней улице, — сказал директор почты, когда он и Петер стояли перед развалинами церкви.

— Несомненно так, — согласился Петер и вспомнил здание «Маркони» в самом центре Каира. Если бы не прекращение огня, его не спасли бы ни мешки с песком, которыми оно было обложено, ни военная охрана.

Сколько бы еще горя испытала страна, если бы но поддержка многих миллионов людей во всех странах и их решимость бороться за мир!

Это был первый египетский корабль, покидавший родной порт после нападения агрессоров.

— Надеюсь, англичане захватят вашу посудину, — говорила Ивонна, прощаясь с Петером в Каире, — ила потопят ее, конечно, лишь для того, чтобы спасти вас и остальных пассажиров. Ваш пароход будет идти южнее Кипра и севернее Израиля, как раз посредине между ними. Счастливого плавания! Если вы где-нибудь застрянете, я приеду к вам в гости.

— Приезжайте в Дамаск, — отпарировал Петер.

Люди гроздьями висели на поручнях, с безоблачного неба нещадно палило солнце. Вода была синевато зеленой. Порт переполняли крупные пассажирские и грузовые суда, ожидавшие отправления. Между ними стояли серые канонерки с угрожающе поднятыми вверх стволами орудий. На набережной шумели торговцы, предлагая приобрести на память о Египте чемоданы и портфели, бумажники и кожаных верблюдов, апельсины и соломенные шляпы, бутылки лимонада и красные фески. В одном месте торг достиг такого накала, какой бывает на бирже, когда падает или поднимается курс акций.

— Двадцать пиастров!

— Тридцать!

— Двадцать!

— Окончательно: двадцать пять!

— Двадцать!

Это был скорее флирт, чем торг. Она кричала сверху, он — снизу. Ей было семнадцать, ему — двадцать пять. Она улыбалась ему сияющей улыбкой, он со своими тонкими усиками разыгрывал жеманного красавца.

— Ему цена сорок, я и сам заплатил двадцать пять, — клялся он.

— Двадцать, — упорствовала она.

— Двадцать пять!

Она завернула деньги в обрывок газеты и бросила ому. Он ловко поймал на лету и пересчитал деньги.

— Еще пять! — крикнул он.

— Нет, — ответила она, смеясь.

Он держал деньги в вытянутой руке, будто желая сказать: «Так мало за такой бумажник!».

— Кидайте бумажник или деньги! — крикнула она.

С досадой он снова скомкал и завернул деньги в бумажку и уверенным броском кинул их к поручням. Она поймала и ушла, смеясь. Он сердито швырнул бумажник на землю, где на широком платке лежали остальные товары.

Петер продолжал наблюдать за ним. Торговец вел себя как-то странно: стоял молча, немного высокомерный и угрюмый, тогда как его конкуренты шумели, смеялись, торговались, ловили деньги и кидали вверх оплаченные товары. Но вот его ищущий взгляд скользнул вдоль поручней и встретился с глазами Петера. Тот крикнул ему: «Сколько стоит бумажник?» — только для того, чтобы узнать, с какой цены неуступчивый красавец начнет свой торг теперь.

— Двадцать пять! — крикнул он, к удивлению Петера.