Путешествие по Средней Азии

должное персу: он учтив, сообразителен и остроумен, чего не скажешь об

османе, но зато я нахожу у османа искренность и честное простодушие, чего

нет у перса. То, что все персы наделены необычайно высоким поэтическим

чувством, - прекрасно, но, по-моему, еще более прекрасно то, что османы

прилежнее изучают европейские языки и потихоньку собираются заниматься

химией, физикой и историей.

Поздняя ночь прервала нашу беседу. В последующие дни я был представлен

в остальных европейских посольствах, распо-лагавшихся там же. Господина

Гобино, посланника француз-ского императора, я нашел в саду, расположенном

как бы в котловине, в маленькой палатке, где было страшно жарко; мне

хотелось сказать: и поделом ему! Что надо французам в Персии? Мистер Алисон

жил более удобно, в саду Гулахек^5 , приобретенном его правительством. Он

был очень любезен со мною, и у меня часто бывала возможность за его

гостеприимным столом изучать вопрос, почему же все-таки английские

полно-мочные представители повсюду выделяются среди своих коллег роскошью и

комфортом.

Помимо европейских дипломатов я нашел в то время в Теге-ране несколько

французских и итальянских офицеров, а также одного австрийского офицера

инженерных войск, фон Гастайгера, которые состояли на службе у шаха, получая

неплохое жалованье. Эти господа собирались, как я слышал, многое сделать, и

они обладали для этого достаточными способностями, однако не знающее никакой

системы правительство страны и низкие интриги персов тормозили их действия.

Фаррух-хан совершал свою поездку по Европе, чтобы убедить наши кабинеты

в том, насколько заинтересованы персы во вступлении в концерт государств, и

повсюду просил оказать помощь, с тем чтобы они как можно быстрее добились

получения чудодейственного эликсира, называемого цивилизацией. Наши

европейские министры были весьма добросердечны и возымели абсолютное доверие

к господину Фаррух-хану, который носил длинную бороду, длинное платье и

высокую меховую шапку и выглядел очень серьезным. И вся Европа уже поверила,

что Персия теперь и в самом деле европеизируется. Туда отправились толпы

офицеров, артистов и ремесленников; пошли даже еще дальше и поспешили

нанести ответные визиты вежливости чрез-вычайному послу шаха, - все это

из-за того, что на Персию смотрели как на страну, с правительством которой

можно иметь дело, и хотели оказать ей должные почести. Вот так и

получи-лось, что маленькая Бельгия с немалыми издержками снарядила в Персию

посла для заключения торговых соглашений, изучения условий для развития

торговли и бог знает каких еще фокусов. Он прибыл, и я не думаю, что его

первое донесение в мини-стерство начиналось со слов "veni, vidi, vici" ^6 ;

и тем более я не* [24] *думаю, что у него появится желание во второй раз

посетить la belle Perse^7 . За Бельгией последовала Пруссия. Ученому

дипломату барону фон Минутоли, которому была доверена миссия, пришлось, к

сожалению, поплатиться своей жизнью. Жажда знаний привела его в южную

Персию, и он пал жертвой зачум-ленного воздуха всего в двух днях пути от

божественного Шираза (как его называют персы). Теперь он покоится в этом

городе, позади Баг-и Тахта, в сотне - другой шагов от Хафиза и Саади.

Через несколько дней после моего приезда прибыло посольст-во нового

итальянского королевства. Оно насчитывало свыше 20 человек и подразделялось

на дипломатическо-военный и научный отделы. Их цели навсегда остались для

меня тайной. Рассказ об оказанном ему приеме прибережем для другого раза, а

теперь займемся приготовлениями к нашему путешествию.

Итак, благодаря любезной предупредительности моих покро-вителей я жил в

турецком посольстве в условиях, явно не подходящих для будущего

нищенствующего дервиша^8 . Однако удобства были мне совсем не по душе, и я

уже был склонен после десятидневного отдыха в Тегеране продолжить свое

путешествие через Мешхед и Герат, если бы, к сожалению, на моем пути не

появились препятствия, которых я уже заранее опасался. Дело в том, что уже в

то время, когда я уезжал из Константинополя, мне стало известно из прессы о

войне, которую Дост Мухаммед-хан вел против Султан Ахмед-хана, своего зятя,

в качестве его вассала правившего Гератом, потому что тот изменил ему и

признал верховную власть персидского шаха^9 . Мне казалось, что наши

европейские газеты преувеличивают это дело и что вся эта история не должна

нагнать на меня особого страха; я не считал ее препятствием и отправился в

путешествие. Однако здесь, в Тегеране, всего в 32 днях пути от театра

военных действий, мне, к величайшему моему сожалению, рассказали, что война

действительно прервала всякое сообщение в тех краях и что с той поры, как

началась осада, ни один караван и тем более ни один путешественник не

прибывали из Герата и не отправлялись туда. Даже персы не осмеливались

подвергать свое добро и саму жизнь риску, но еще рискованнее это было для