Путешествие по Средней Азии

согласно предписанию дости-гающих лодыжек; почему у них нет длинной бороды и

коротких усов, как у "Славы всех земных созданий" (как называют проро-ка);

3) почему сунниты и в Константинополе, и в Мекке произно-сят азан (призыв к

молитве) нараспев, что является ужасным грехом; почему не все они становятся

хаджи, ведь они живут так близко от святых мест, и т.д.

Я делал все возможное, чтобы спасти честь славных османов в отношении

религии. И пусть мне иногда приходилось, краснея, говорить: "Pater

peccavi"^87 , но в душе я только поздравлял турок с тем, что у них под

влиянием искаженного ислама есть столько хороших свойств и прекрасных черт

характера, тогда как их единоверцы, черпающие из источника чистой веры,

предаются лжи, лицемерию и притворству. Как часто приходилось мне принимать

участие в хальках (кольцо или круг), когда благо-честивые мужи после молитвы

усаживались в круг плотно друг к другу, чтобы, погрузившись в теведжу

(созерцание)^88 , или, как это именуют западные мусульмане, муракебе,

размышлять о ве-личии Бога, великолепии пророка и ничтожности нашего

сущест-вования. Если посторонний человек посмотрит на этих людей в больших

тюрбанах, сидящих, понурившись, с опущенными вниз глазами, со свисающими на

колени руками, он, вероятно, поду-мает, что это все - высшие существа,

желающие сбросить бремя земного существования, и что они глубоко прониклись

арабским *[148] *изречением: "Земной мир - мерзость, и те, кто привержен

ему, - собаки". Если же приглядеться к ним, то увидишь, что многие от

глубоких мыслей погрузились в еще более глубокий сон. Но хотя они и храпят,

как охотничьи собаки, это отнюдь не значит, что вы можете удивиться или

сделать им замечание, потому что бухарец поставит вас на место и скажет:

"Эти мужи достигли того, что, даже храпя во сне, думают о Боге и бессмертии

души". В Бухаре важна прежде всего внешняя форма. В каждом городе есть свой

раис (блюститель веры), который, проходя по улицам и площа-дям со своим дере

(плеть-четыреххвостка), проверяет знание религии и отправляет невежд, будь

то даже 60-летние старцы, на 1-14 дней в школу, а в час молитвы гонит всех в

мечеть. Учится ли старик в школе или спит там, молятся ли люди в мечети или

думают о делах, это никого не касается. Власти хотят соблю-дения внешних

форм, а что внутри - известно одному Богу.

Едва ли нужно упоминать, что религиозный дух оказывает могучее влияние

на общество и правительство. Правда, иранская кровь жителей, поскольку пять

шестых населения Бухары - это персы, мервцы^89 и таджики, придает некоторую

живость базарам и площадям, но зато как скучно, как монотонно в частных

домах! Малейшее проявление радости и веселья изгоняется отовсюду, где

религия и система правительственного надзора выступают так деспотически.

Шпионы эмира проникают даже в святилище семьи, и горе тому, кто обвиняется в

проступке против религии или авторитета эмира! Вечная тирания так замучила

людей, что даже муж и жена, оставшись наедине, никогда не произносят имени

эмира, не добавляя слов: "Дай бог прожить ему 120 лет!" Эти несчастные даже

не испытывают ненависти к правителям, потому что не только не замечают

деспотизма и произвола, но и рассматривают его как необходимый атрибут

королевского достоинства. Эмир Насрулла, отец теперешнего правителя Буха-ры,

был в последние годы своего правления жестоким разврат-ником, который

наказывал смертью преступления против нравственности и в то же время попирал

честь своих подданных самым возмутительным образом. Только немногие семьи

избе-жали его злодейств, и все-таки никто не осмелился высказать вслух ни

малейшего порицания. Теперешний эмир, Музаффар ад-Дин-хан, к счастью, добрый

человек. В том, что касается религии и нравов, он, может быть, и строже

своего отца, но его самого нельзя обвинить ни в одном преступлении. Отсюда

бесконечные восхваления и прославления, которыми одаривает его народ.

Эмира я позже видел в Самарканде; ему 42 года, он среднего роста,

немного полноват, но очень приятной наружности, с кра-сивыми черными глазами

и жидкой бородой. В молодости он год был губернатором в Карши и 18 лет в

Кермине и всегда отличался мягким, приветливым характером. Он строго

соблю-дает принципы управления своего отца и, будучи муллой и бла-гочестивым

мусульманином, является заядлым врагом всяких *[149] *новшеств, даже если

сам убежден в их пользе. Принимая бразды правления, он поместил на своей

печати девиз "Правление путем справедливости" и до сих пор скрупулезно

следует этому принци-пу, что подтверждается слухами, циркулирующими по этому

поводу. Конечно, по нашему мнению, преувеличенно строгим был вынесенный

эмиром приговор о казни его мехтера (по рангу - второе лицо при дворе) за

то, что тот, как об этом сообщили в Коканд, бросил двусмысленный взгляд на

одну из придворных рабынь. Да и в завоеванной провинции никогда не должен