Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

Острова Общества, Дружбы[206] и Новые Гебриды уже хорошо изучены и более не могут пробудить любопытства европейцев. Однако они богаты продовольствием, и посему мне было разрешено подойти к ним, если у меня возникнет потребность, — были все основания предполагать, что на Камчатке я получу мало свежего продовольствия, которое столь необходимо для сохранения здоровья моряков.

Мы не смогли настолько быстро продвинуться к зюйду, чтобы избежать шторма, пришедшего из этой стороны света 23 октября. Волна была крайне высокой и вынудила нас провести ночь, дрейфуя на одном фоке. Ветра были весьма переменчивы и волнение очень сильным до 30° широты — параллели, достигнутой нами 29 октября.

Слишком резкий переход из холода в жару повлиял на здоровье каждого из нас, однако мы испытывали лишь легкие недомогания, которые не заставили кого-либо слечь в постель.

Морские караси:

1 — ласкирь (Diplodus annularis); 2 — дорада (Sparus auratus)

1 ноября на 26° 27′ северной широты и 175° 38′ западной долготы мы увидели множество птиц, среди которых были кроншнепы и ржанки — виды, которые никогда не отдаляются от суши. Погода была пасмурной с порывами ветра, однако впоследствии все части горизонта расчистились, кроме южной, где неизменно оставалось скопление облаков, что заставило меня предположить, что на этом румбе может находиться земля.

Я изменил курс соответствующим образом, и 2, 3 и 4 ноября мы продолжали видеть птиц. Однако постепенно признаки суши исчезли. Впрочем, вполне вероятно, что мы прошли вблизи какого-то острова или рифа, не заметив его. Другие мореплаватели, возможно, будут удачливее и обнаружат его.

Тогда небо начало проясняться, и мы смогли, наконец, установить долготу измерением расстояний от Луны до Солнца. Эти наблюдения не были доступны нам после отплытия с Камчатки. Наблюдаемая долгота отличалась на один градус к западу от показаний хронометра № 19.

Мы поймали несколько дорад[207] и двух акул, которые показались нам вкуснейшим лакомством, поскольку уже давно мы были вынуждены питаться одной солониной и начали страдать от жаркого климата. Мы повторяли лунные наблюдения в последующие дни, и разница с хронометром оставалась той же.

Когда мы достигли наконец тропика, небо полностью очистилось и видимость простерлась очень далеко. Мы не заметили никакой суши, однако каждый день видели сухопутных птиц, которые никогда не отдаляются от берега.

4 ноября, находясь на 23° 40′ северной широты и 175° 58′ западной долготы, согласно нескольким лунным наблюдениям того же дня, мы поймали на борту корабля золотистую ржанку, которая все еще была упитанной и не могла долго блуждать в море.

5 ноября мы пересекли собственный курс из Монтерея в Макао, а 6 ноября — курс капитана Клерка от Сандвичевых островов в направлении Камчатки. Все птицы тогда исчезли. Нас крайне утомила большая волна от оста, которая господствует в этом огромном океане, как и западная волна в Атлантике. Нам более не встречались ни тунцы, ни дорады — лишь несколько летучих рыб. Вся наша свежая провизия закончилась, и мы очень нуждались в рыбе, чтобы смягчить строгость нашей диеты.

9 ноября мы прошли мимо южной оконечности рифа или мели Вилла-Лобос, согласно ее положению на картах, врученных нам мсье де Флерье. Я уменьшил паруса настолько, чтобы пройти ее широту при свете дня. Однако мы не увидели ни птиц, ни водорослей, посему я склонен полагать, что если эта мель существует, она должна располагаться западнее: испанцы всегда помещали слишком близко к американскому побережью все свои открытия в Великом океане.

В это время море несколько успокоилось, и ветер стал более умеренным, однако небо покрыла плотная облачность. Едва мы достигли 10° северной широты, как начался дождь, который почти не прекращался днем, и лишь ночами наступало некоторое прояснение.

Жара была удушающей, и гигрометр после нашего отплытия из Европы еще не показывал столь высокой влажности. Мы вдыхали воздух, не приносящий облегчения, и это, вместе с плохим питанием, подтачивало наши силы. Мы уже были почти неспособны на тяжелый труд, если того требовали обстоятельства.

Во время этого кризиса, вызванного слишком внезапным переходом из холода в жару и сыростью, я удвоил свои заботы о здоровье экипажей. Я приказал каждое утро на завтрак давать кофе и проветривать помещения между палубами. Дождевая вода служила нам для стирки одежды матросов, и мы, таким образом, извлекали пользу из плохой погоды того климата, в котором были вынуждены находиться и который, как я опасался, повлиял на нас сильнее, чем холода высоких широт, пересеченных нами.

6 ноября мы впервые поймали восемь тунцов, обеспечивших здоровое кушанье всему экипажу и офицерам, которые, как и я сам, уже давно питались лишь запасами из трюма.