Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

В семь часов с четвертью, постоянно двигаясь к проливу, мы находились не более чем в двух кабельтовах от него. В это время наш баркас повернулся бортом. Я повторил это движение в его кильватере. Мы изменяли курс, чтобы вернуться в бухту, оставив пролив позади. Мой ялик развернулся кормой к нашему баркасу на расстоянии оклика. Я увидел, что баркас „Астролябии” находится в четверти лье внутри бухты. Мсье Д’Эскюр тогда окликнул меня, смеясь: „Я полагаю, лучшее, что мы можем сделать, — это отправиться завтракать! В проливе ужасные буруны”. Я ответил: „Несомненно, и мне кажется, что наши труды закончатся определением границ песчаного заливчика, который лежит по ходу с левого борта”. Мсье де Пьервер, который был вместе с мсье Д’Эскюром, собирался ответить мне, однако его взгляд был направлен на восточный берег, и он заметил, что нас несет отлив. Я также заметил это, и в тот же миг гребцы двух шлюпок начали изо всей силы налегать на весла, взяв курс на север, чтобы отдалиться от пролива, от которого мы находились еще в сотне туазов.

Я не думал, что мы подвергаемся даже малейшей опасности, поскольку преодолев лишь двадцать туазов с одного или другого борта, мы имели бы возможность выброситься в шлюпках на берег. После усиленной гребли более минуты мы так и не смогли преодолеть отлив, и я тщетно пытался приблизиться к восточному берегу. Наш баркас, который был перед нами, совершил подобную тщетную попытку приблизиться к западному берегу. Таким образом, мы были вынуждены снова взять курс на север, чтобы не перевернуться, пересекая буруны.

Первые валы показались недалеко от моей шлюпки. Я тогда подумал, что должен бросить якорь, однако он не удержал нас. К счастью, трос не был закреплен и целиком ушел в море, освободив нас от груза, который мог бы оказаться гибельным для нас. Через миг я был посреди огромных валов, которые едва не потопили шлюпку. Однако она не пошла ко дну и не перестала слушаться руля. Таким образом, я всегда мог удерживать ее кормой к волне, что вселяло в меня большую надежду на то, что мы избежим опасности.

Наш баркас отдалился от меня, пока я отдавал якорь, и через несколько минут оказался посреди бурунов. Я потерял его из виду, борясь с первыми валами, однако в один из моментов я оказался на вершине вала и снова увидел его среди бурунов в тридцати или сорока туазах перед нами. Он был повернут бортом к волне, и я не увидел ни людей, ни весла. Моей единственной надеждой было то, что он смог преодолеть отлив, однако я был уверен, что он погиб, если отлив унес его. Потому что для спасения было необходимо, чтобы лодка держалась на плаву, даже полная воды, и чтобы при этом слушалась руля, что позволит не перевернуться. К несчастью, наш баркас не обладал ни одним из этих качеств.

Я по-прежнему находился среди подводных скал, осматриваясь по сторонам. Я видел за кормой шлюпки, в южном направлении, насколько проникал взгляд, непрерывную линию прибоя. Как казалось, на запад она простиралась намного дальше. Наконец, я увидел, что если смогу пройти лишь пятьдесят туазов на восток, то окажусь в менее опасном море. Я приложил все усилия, чтобы преуспеть в этом, проталкиваясь правым бортом в промежутках между валами, и в семь часов двадцать пять минут я был вне опасности. Мне оставалось лишь бороться с сильным волнением и, порой, с малыми волнами, вызванными бризом от вест-норд-веста.

Вычерпав воду из шлюпки, я попытался оказать помощь моим несчастным товарищам. Однако я уже не питал никаких надежд.

Я увидел, как наш баркас утонул среди бурунов, продолжая пробиваться на восток, и у меня ушло несколько минут, прежде чем я вышел из них. Было невозможно, чтобы потерпевшие кораблекрушение в столь быстром течении смогли выбраться из него — оно должно было нести их, пока не закончится отлив, который продолжался до восьми часов сорока пяти минут. Помимо этого, какой самый ловкий пловец смог бы выдержать хотя бы несколько мгновений столь сильное волнение?! Единственным разумным решением с моей стороны было бы провести поиски в той части моря, куда было направлено течение. Поэтому я взял курс на юг, оставив подводные скалы с правого борта, и постоянно менял направление, чтобы подойти то к тюленю, то к пучку морских водорослей, которые на время пробуждали во мне надежду.

Поскольку волнение было очень сильным, находясь на вершине валов, я мог видеть достаточно далеко и заметил бы весло или обломок баркаса на расстоянии более двухсот туазов.

А. М. Перо. Портрет Лаперуза.

^1877 г.

Вскоре мое внимание привлекла восточная оконечность входа в бухту. Я увидел там людей, которые, размахивая накидками, подавали мне сигналы. Потом я узнал, что это были дикари, однако поначалу я принял их за команду баркаса „Астролябии”. Мне подумалось, что они ожидают полной воды, чтобы прийти нам на помощь. Я был очень далек от мысли о том, что мои несчастные друзья могли пасть жертвой собственной благородной смелости.