Путешествие подменыша (ЛП)

Была лишь текущая вода. Доказательство, что жизнь вне темницы продолжалась.

- Думаю, через пару дней мы так отощаем, что спрыгнем туда, и нас унесет из темницы, - сказала я, и Глен рассмеялся.

Вряд ли мы бы туда пролезли. В лучшем случае, могла протиснуться только нога.

- С нашей удачей нас вынесет к Лесу фей. И мы не успеем моргнуть, как окажемся под чарами той феи.

- Но мы будем снаружи, - возразила я. – Поверить не могу, но я скучаю по ветру и дождю.

- Айе, и скучная жизнь на ферме отца уже не кажется такой скучной, - Глен вздохнул и сжал мою руку.

- Мы вернемся… - ответила я, не зная, обещаю или спрашиваю.

- Вернемся, - подтвердил Глен. – Как только пролезем в ту дыру.

  * * *

Время шло, на второй, как нам казалось, день в темнице, мы проголодались. Я ловила себя на том, что представляла все, что осталось в наших сумках.

Булочки еще должны быть не сухими, и, если сосредоточиться, я могла представить, как впиваюсь в такую зубами. Мысль о сушеной засоленной говядине, лежащей где-то в замке, заставила меня сглотнуть слюну.

Наши желудки ворчали какое-то время, я прижала ладонь к своему животу и решила, что сильно похудела.

Вскоре стало сложно думать о минувшем времени, о голоде, боль в голове стала такой, что я не могла ее отгонять. Вода бежала под нами, но уже не успокаивала. Глен до этого в отчаянии пару раз ударил стену. Я не винила его.

Это было пыткой – быть так близко к воде, но не в состоянии выпить ее. Если бы в моем теле осталась хоть какая-то вода, я бы плакала. Во рту пересохло, губы так потрескались, что я сомневалась, что они когда-нибудь заживут.

Несмотря на пустые желудки и головные боли, мы с Гленом рассказывали истории, чтобы скоротать время. Мы говорили о пути, пытались вспомнить все детали на случай, если выберемся из темницы и сможем поведать семьям об этом.

Мысль о доме, о маме с папой, о братьях, бабуле и близнецах добавила головной боли, ведь я не могла позволить себе плакать.

Если мы умрем в темнице от голода, они не узнают, что с нами случилось. Я представила, как они дома поглядывают на дорогу, надеясь увидеть нас. И сдаются, поняв, что мы не придем домой.

Заметив мое мрачное настроение, Глен попытался взбодрить меня.

- Просто подумай о Финниане, и тебе станет лучше.

- Мысли о том, кого я знала две недели и раз поцеловала, не делают голод в темнице пустяком, - проворчала я, закатив глаза. Но я ценила его попытку.

- Он был привлекательным, - возразил Глен.

Я не ответила, а легла рядом с ним, похлопала с сочувствием по его животу, рычащему и жалующемуся.

  * * *

Я с трудом проснулась позже. Каменный пол добавил боли спине, щека затекла от того, что была прижата к нему, пока я спала. Хуже того, бедра все еще болели от поездки со Стрижом.

Успокаивало только теплое тело Глена рядом. Я повернулась к нему, от движения все расплылось перед глазами.

Я пролежала пару мгновений и поняла, что чего-то не хватает. Голова больше не болела так, словно ее кто-то бил молотом. Вместо этого боль притупилась.

Я все еще хотела пить, но еда уже не так привлекала, как днем ранее. Если бы королева открыла дверь и бросила свежую буханку хлеба или мамино тушеное мясо, я бы даже не поползла туда.

Еда стала далеким воспоминанием, и я была убеждена, что продержусь без нее вечность.

- Я такая пустая, - пробормотала я, голос звучал хрипло, нарушая тишину.

- Я бы выпил свою мочу, если бы хоть что-то осталось, - серьезно ответил Глен.

- Если мы не умрем и этой темнице, я расскажу это твоим братьям.

- Доналу и Дугалу это ужасно понравится, - согласился он.

Мы лежали неудобно какое-то время, пока я не уловила, как грудь Глена дрожит под моей щекой. Он плакал.

Я смотрела на его чуть размытую форму в смятении, пытаясь разглядеть в темноте. Глен никогда не плакал. Порой плакал, ладно, но я не знала, что делать.

К счастью, он не ждал, когда я соображу, а подхватил к себе на колени и обвил руками.

- Мы умрем здесь, - прошептал он между хриплыми всхлипами.

Эта мысль не покидала мою голову с момента, как нас заперли в темнице. Вдруг стало так страшно, что я сама заплакала. Похоже, тело еще не окончательно засохло.

- Прости, что привела тебя сюда, - прошептала я.

- Я бы лучше умер от голода с тобой, чем кем-то еще, - сказал Глен, и я издала смешок.

Еще, наверное, дня два прошли так же. Глен то вредничал, то плакал, пока не устал и уснул. Я выплакалась и ощутила, что эмоции кончились. Я не могла найти энергию, чтобы чувствовать что-то, кроме сожалений.

Вскоре и я уснула. Странно, как мы уставали, ничего не делая.

 * * *

На следующий день я разлепила глаза и не двигалась. Я ощущала рядом теплое тело Глена, и мне этого хватало.

Я лежала на спине, водила бездумно пальцами по холодному камню пол, слушала шум воды внизу. Я почти была рада.

Глен тоже взбодрился после подавленности прошлого дня.

- Они могут прийти за нами сегодня, - объяснил он, садясь рядом со мной.

Он поглядывал на дверь каждую минуту, говорил что-то об ослаблении пленников перед допросом. Я не пыталась следить за его мыслями.