Путешествие Сократеса

опять всплыли слова мастера-фехтовальщика о Валааме и мастере,

который не знал себе равных.

Сергей забылся беспокойным сном, но и во сне ночные тени не

давали ему покоя: вот против него пять Закольевых, десять

Королёвых, и опять, и опять...

Вдруг они разом исчезли, и он увидел себя лежащим на

соломенной подстилке в хижине Разина. Словно парализованный,

не в силах пошевелиться, он расширенными от ужаса глазами

смотрел на мастера, который стоял прямо над ним, готовый

обрушить на него в этот раз не палку — саблю. Сергей мог только

беспомощно наблюдать, как лезвие сабли пошло вниз...

Резкий треск, похожий на выстрел, словно вытолкнул его из сна.

Еще не придя в себя, он мгновенно откатился в сторону, все еще

ожидая удара разинской сабли. Но вместо сабли огромное дерево,

под которым он устроил шалаш, рухнуло прямо на то место, где он

спал еще секунду назад, в мгновение ока все накрыв своей

тяжестью. Сергей почувствовал, как под ударом вздрогнула земля.

Он вскочил на ноги, все еще ожидая увидеть Разина перед собой.

Наконец обрывки сна, что еще клубились в его голове, начали

понемногу выветриваться.

Он сделал глубокий вдох, чтобы поскорей сообразить, что же все-

таки произошло. Дикарь! — его словно ужалила эта мысль.

Кошмарный сон стал не менее ужасающей явью. Дикарь

неподвижно лежал под стволом дерева. Сергей бросился к нему, но

жеребец уже не подавал признаков жизни.

На то, чтобы отрыть для лошади могилу лопаткой, ушло полдня.

Когда земля была расчищена, а яма отрыта, Сергей подвинул тело

лошади в яму, оказавшуюся все равно недостаточно глубокой.

Забросав землей надежного спутника своих скитаний, Сергей в

глубокой скорби сел у могилы. Это была первая могила, которую

он рыл своими руками.

«Нужно было нам с тобой забраться так далеко, мой верный друг,

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПУТЬ ВОИНА

225

чтобы ты покинул меня здесь, одного», — пробормотал он, словно

прощаясь.

Он гнал и не мог отогнать от себя мысль, что вся его жизнь была

одной сплошной утратой. Родители, дед, жена и сын — и вот

теперь Дикарь, ставший верным другом и спутником в его

скитаниях. Но жгучая боль снова напомнила ему о том, что

заставило его проделать весь этот путь.

Скинув с себя пропитавшуюся потом одежду, он окунулся в

ледяной источник, быстро оделся и доел все, что у него еще

оставалось из запасов. Седло лошади он положил сверху

свеженасыпанного холма в память о том, кого он оставил здесь.

Дальше ему предстояло идти пешком и в полном одиночестве.

Разин был прав, подумал Сергей. Мне еще рано сходиться в

поединке с Закольевым и его людьми. Прежде нужно встретиться с

учителем-монахом. Если такой вообще существует.

Сергей взбирался на седые от ковыля курганы, оставляя за своей

спиной версты степного тракта. Он понял кое-что еще: чтобы

поквитаться с Закольевым и его приспешниками, мало только

учиться у Мастера. Ему придется самому стать мастером.

а то, чтобы пешком дойти до Петербурга, ушло шесть долгих

Нмесяцев. Сергею понадобились все его навыки выживания,

вся его воля, чтобы преодолеть каждый шаг этого пути, все эти

тысячи верст, казавшиеся порой бесконечно долгими. Ледяной

ветер нещадно продувал его до костей. Сергей едва держался на

ногах, когда наконец добрался до цели. Седоволосый и

длиннобородый, он прибыл в город таким же скитальцем, каким

впервые вошел в него несколько лет назад.

О том, чтобы пойти к Валерии и Андрею, не могло быть и речи.

Старые раны бередить было ни к чему. Если они как-то смогли

примириться со своей утратой и нашли в себе силы жить дальше

— что ж, тем лучше. Останавливаться на постоялом дворе он тоже

не стал. Теперь каждая копейка была у него на счету, тем более что

он не знал, сколько запросят, чтобы переплыть Ладожское озеро на

Валаам.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПУТЬ ВОИНА

226

Уже смеркалось, когда он оказался на берегу Невы, на знакомом

лугу, у могилы, где лежала его семья. Холмик был почти весь

покрыт пожухлой травой, но камень нетронутым лежал там же,

где его положила незнакомая, но добрая рука. Прежде чем искать

место для ночлега, Сергей присел у могилы и заговорил с Аней.

Он еще раз сказал, что его клятвы, данные в день свадьбы, все так

же святы для него. И снова он поклялся спасти невинные жизни,

избавив мир от Дмитрия Закольева и его подручных. Он пожелал

ей доброго сна теми же словами, какие говорил ей, когда она была

жива.

— Ты мое сердце, — сказал он, протянув руку и коснувшись

земли, под которой она покоилась.

Его сны в ту ночь были спокойны и печальны, и в этих снах к

нему снова вернулась его любовь. Он чувствовал, что сейчас Аня с

ним, ее рука гладит его волосы, и не холодный ветер — это ее

поцелуи остужают его лоб.

Была весна 1896 года, когда Сергей взошел на палубу первого же