Путешествие в Армению

Как же живут в Армении люди?

Если спросить армянина, что производит его страна, он с мрачным юмором ответит: камень. Так и есть. И скажет, что одно из названий Армении — Карастан, Царство камня.

Я говорил уже о камнях Армении. Забыть о них невозможно. Куда ни пойдешь — они перед тобой. Теперь эта советская республика благодаря камню, цементу, асбесту, алюминию, меди, свинцу и, конечно, умелым рабочим рукам — современная высокоразвитая промышленная страна. Сельское хозяйство дает 10–12 % дохода республики. Плодородной земли почти нет. А для той, что есть — около 450 тысяч гектаров, — нелегко найти воду. Дождей, выпадающих в низинах, в долине Аракса и пустынных степях, по которым проходит дорога на Арагац, не хватает, чтобы напоить землю. Много влаги задерживается на высоких плоскогорьях с альпийской растительностью. Вот почему еще со времен царя Аргишти процветало здесь искусство строить водопроводы и каналы, прокладывать желоба, один из которых, высеченный в граните и твердом черном камне, сохранился до наших дней, и по нему, как в древности, бежит вода. Мы видели его в тех местах, где проезжали. Без воды земля здесь мертва.

Три четверти обрабатываемых земель — поливные. Поля орошают водой из озера Севан. От каскада электростанций, сооруженных на реке Раздан, получают электроэнергию. Но после тридцатилетней интенсивной эксплуатации уровень воды в озере снизился на двадцать метров. Дальнейший процесс обмеления привел бы к национальному бедствию. Пришлось ограничить расход воды и по подземному каналу, прорытому в горах, пустить воду одной из рек, чтобы напоить само озеро. Огромные проблемы для маленькой республики. Ее экономика развивается, разумеется, в общей системе экономики Советского Союза. Часть расходов электроэнергии — в настоящее время в Армении значительно развита промышленность — покрывает атомная электростанция, действующая в старом Сардарапате. Но потребность в электроэнергии велика. Теперь пытаются и сельскохозяйственный вопрос решить по-новому. Если землю не обрабатывать, чтобы она плодоносила, она снова превращается в камень.

В камни готовы превратиться и горные селения Армении. Как пепельные степи готовы поглотить воду озера Севан и чуть не иссушили его, так и каменный Ереван притянул к себе армянскую деревню и готов поглотить ее. Камень — опасная стихия. Он вовсе не мертв и не неподвижен, как кажется. Камень легко разрастается, и людям трудно от него избавиться.

Отток людей из деревни, как известно, вопрос не только экономический. Что будет с деревней и озером, об этом думают в Армении многие, не только в министерствах. Стоит приехать на Севан, как вам сразу скажут, какой он был раньше и что от него осталось. Армянские поэты написали об этом озере примерно столько же, сколько об Арарате. Может быть, и больше. Теперь Севан вмещает все: и Арарат, и озеро Ван, и многое другое. Еще больше пишут о нем иностранцы, посетившие Армению. Воды его колышет ветер на высоте почти двух тысяч метров (всего лишь без десяти), «ближе к небу, чем к земле», говорят здесь. Окружающие горы не отступают, чтобы не ушла вода, и, как венок, синеватой рамкой обрамляют Севан. Озеро, венок гор и небо. Неповторимое ощущение от столь близкого соседства неба и воды, их простора, света, спокойных нежных красок. Должно быть, это как-то отразилось в названии, которое мы находим в древних греческих источниках: «Светящееся озеро».

Для армян Севан — светоч страны и души.

Я не пытаюсь прибавить нечто новое к тому, что так прекрасно сказано об озере арийцами и неарийцами, как выражались прежде. Просто-напросто хочу осветить его чистым светом проблему, о которой упомянул выше. Ведь и деревня, полагаю, тоже светоч, которому люди не дадут погаснуть при развитой и сложной по духу и возможностям современной цивилизации. Если мы погасим эти светочи, погаснет нечто прекрасное и полезное в человеческой душе. Сужается отведенное человеку пространство не столько потому, что он не живет в деревне, сколько потому, что он ее не знает, перестает знать и думать о ней. Формы жизни, отмершие под давлением ритмов современной действительности, наверное, бесполезно пытаться восстановить — это все равно что воскрешать мертвых. Но те формы сочетались с психическим миром, который люди не должны утратить, как свои знания, чувства, свою историю. То, что в жизни умирало, оставляло после себя свет, полезный не для истории, а для живых людей. Поскольку я не армянин и не экономист, то не могу сказать, насколько возможно и необходимо экономическое возрождение деревни. Но возрождение в современном городском жителе психологического мира деревни, природы, связей человека с природой, взаимоотношений людей в природе — одна из самых больших проблем городов всего мира, теряющих нечто живое, естественное и превращающихся в гипертрофированных чудовищ.

Меня очень заинтересовало, как трактуют эти темы, важные и для них, и для нас, армянские прозаики.