Путешествие в будущее и обратно

Упомянутые выше письма были, конечно, каплей в море. Для сравнения, под обращением в защиту Владимова подписались почти все гранды эмиграции, начиная с Иосифа Бродского. (Солженицын не подписывал защитные письма принципиально, чтобы «не девальвировать свою подпись»!)

Я послал документацию скандала Льву Копелеву, еврею, левому по ориентации, другу Сахарова, вошедшему уже тогда в контры с Солженицыным. Авторитет Копелева в Германии был чрезвычайно высок, и он мог бы многое сделать как для меня, так и для прекращения давления «коричневых» на «Свободу». Но он даже ответить мне не удосужился! Прождав месяца два и написав ему напоминание (вдруг первое письмо не получил), я отправил ему еще одно письмо: «Итак, Вы очевидно не собираетесь откликаться на мои призывы о помощи и даже не считаете необходимым ответить мне. (Вместо этого Ваша жена шутит: «А вы любите писать письма!». Все равно что сказать тонущему: а вы любите кричать!) Чем объяснить Ваше безразличие и бессердечие, как не чудовищной кастовостью Вашего сознания, позорной для диссидента-правозащитника? Я пишу Вам сейчас, чтобы Вы хотя бы знали, как выглядите со стороны».

Позже, когда Владимов был «уволен», исключен из НТС и с поста главного редактора «Граней», Копелев развернул компанию в защиту Владимова и в своей статье по этому поводу вспомнил о моем деле – вот, мол, и Белоцерковского уволили реакционные силы по сходным причинам! Я написал ему тогда короткую записку: «Я тоже сочувствую Владимову, но дела наши, господин Копелев, имеют мало общего: меня уволили за то, что я протестовал против антисемитов («реакционных сил») и не хотел служить под их началом, а его за то, что он недостаточно потрафлял этим самым антисемитам, служа у них!».

Очень печальным было для меня и молчание советской прессы. Раньше самый ничтожный скандал на PC находил злорадный отклик в советской печати — «Пауки в банке» и т. д. А тут такая, казалось бы, выигрышная тема... и молчание. Три раза советские газеты вплотную подходили к моему делу, но не разворачивали его. «Правда» за 5 октября 1985 года писала:

«Из отчета «Главного счетного управления» Сената США по поводу деятельности «Свободы» выяснилось, что в последнее время она перешла к самой низкопробной черной пропаганде».

Не к антисемитской или антидемократической, не к «коричневой», а к какой-то «черной». И ни слова о моем деле!

«Комсомольская правда» от 10 октября 1985 года упомянула мое имя, но в каком контексте!

«Скандал возник внезапно. Кто-то из сотрудников рассказал антисемитский анекдот, и тогда представители воинствующих сионистов, некие Лев Ройтман и Вадим Белоцерковский, бросили клич среди сынов Израиля и провозгласили бескомпромиссную борьбу за ликвидацию антисемитизма на радиостанции РСЕ/РС».

Ройтман был автором одного из протестов, направленных только начальству РС. Газета упомянула Ройтмана, очевидно, ввиду его чисто еврейской фамилии, чтобы и мою национальность высветить! О том, что я был уволен, «Комсомольская правда» ничего не сказала, как и о том, что скандал возник из-за антисемитских радиопередач. История с анекдотом, разумеется, полная выдумка.

Но, пожалуй, самый яркий случай представляла собой корреспонденция из Вашингтона, напечатанная в газете «Труд» 5 декабря 1985 года. В ней сообщалось о статье Кэтрин ван ден Хэйвел в «Нэйшн» от 4 декабря «Нет свободы на «Свободе»», целиком посвященной моему делу. Однако газета «Труд» обошла мое дело молчанием и ничего не сказала об антисемитских передачах. Интересно, что в Польше официозный журнал «Форум» (1986, № 15) перепечатал почти полный перевод статьи из «Нэйшн», вырезав из нее лишь фрагмент, в котором рассказывалось о моей жизни в СССР и о моих взглядах и книгах.

В Москве на Лубянке прекрасно понимали, что выступление советской прессы по моему делу и о скандале вокруг «коричневых» передач «Свободы» могло бы перепугать высокие круги в Вашингтоне и способствовать моему восстановлению на работе, что было, очевидно, очень нежелательно для советских властей, так как я, повторяю, единственный говорил по «Свободе» об идеях общества самоуправления, о борьбе «Солидарности» за него и одновременно являлся главной помехой для продолжения «коричневых» передач.

В эмиграции лишь сугубо коммерческий журнал «Панорама», издававшийся к тому же на далеком западном побережье США и там распространявшийся, публиковал материалы о моем деле (как и мои статьи, которые я писал после увольнения).