Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

"He was amazed, how so impotent and grovelling an insect as I" (these were his expressions) "could entertain such inhuman ideas, and in so familiar a manner, as to appear wholly unmoved at all the scenes of blood and desolation which I had painted as the common effects of those destructive machines; whereof," he said, "some evil genius, enemy to mankind, must have been the first contriver.	Он был поражен, как может такое бессильное и ничтожное насекомое, каким был я (это его собственное выражение), не только питать столь бесчеловечные мысли, но и до того свыкнуться с ними, чтобы совершенно равнодушно рисовать сцены кровопролития и опустошения как самые обыкновенные действия этих разрушительных машин, изобретателем которых, сказал он, был, должно быть, какой-то злобный гений, враг рода человеческого.
As for himself, he protested, that although few things delighted him so much as new discoveries in art or in nature, yet he would rather lose half his kingdom, than be privy to such a secret; which he commanded me, as I valued any life, never to mention any more."	Он заявил, что, хотя ничто не доставляет ему такого удовольствия, как открытия в области искусства и природы, тем не менее он скорее согласится потерять половину своего королевства, чем быть посвященным в тайну подобного изобретения, и советует мне, если я дорожу своей жизнью, никогда больше о нем не упоминать.
A strange effect of narrow principles and views! that a prince possessed of every quality which procures veneration, love, and esteem; of strong parts, great wisdom, and profound learning, endowed with admirable talents, and almost adored by his subjects, should, from a nice, unnecessary scruple, whereof in Europe we can have no conception, let slip an opportunity put into his hands that would have made him absolute master of the lives, the liberties, and the fortunes of his people!	Странное действие узких принципов и ограниченного кругозора! Этот монарх, обладающий всеми качествами, обеспечивающими любовь, почтение и уважение, одаренный большими способностями, громадным умом, глубокой ученостью и удивительным талантом управлять, почти обожаемый подданными, - вследствие чрезмерной ненужной щепетильности, совершенно непонятной нам, европейцам, упустил из рук средство, которое сделало бы его властелином жизни, свободы и имущества своего народа.
Neither do I say this, with the least intention to detract from the many virtues of that excellent king, whose character, I am sensible, will, on this account, be very much lessened in the opinion of an English reader: but I take this defect among them to have risen from their ignorance, by not having hitherto reduced politics into a science, as the more acute wits of Europe have done.	Говоря так, я не имею ни малейшего намерения умалить какую-нибудь из многочисленных добродетелей этого превосходного короля, хотя я отлично сознаю, что мой рассказ сильно уронит его в мнении читателя-англичанина; но я утверждаю, что подобный недостаток является следствием невежества этого народа, у которого политика до сих пор не возведена на степень науки, какою сделали ее более утонченные умы Европы.
For, I remember very well, in a discourse one day with the king, when I happened to say, "there were several thousand books among us written upon the art of government," it gave him (directly contrary to my intention) a very mean opinion of our understandings.	Я очень хорошо помню, как однажды в разговоре с королем мое замечание насчет того, что у нас написаны тысячи книг об искусстве управления, вызвало у него (в противоположность моим ожиданиям) самое нелестное мнение о наших умственных способностях.
He professed both to abominate and despise all mystery, refinement, and intrigue, either in a prince or a minister.	Он заявил, что ненавидит и презирает всякую тайну, утонченность и интригу как у государей, так и у министров.