Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

They have had the art of printing, as well as the Chinese, time out of mind: but their libraries are not very large; for that of the king, which is reckoned the largest, does not amount to above a thousand volumes, placed in a gallery of twelve hundred feet long, whence I had liberty to borrow what books I pleased.	Искусство книгопечатания у них, как и у китайцев, существует с незапамятных времен. Но библиотеки их не очень велики. Так, например, королевская, считающаяся самой значительной, заключает в себе не более тысячи томов, помещенных в галерее длиною в сто двадцать футов, откуда мне было дозволено брать любую книгу.
The queen's joiner had contrived in one of Glumdalclitch's rooms, a kind of wooden machine five-and-twenty feet high, formed like a standing ladder; the steps were each fifty feet long.	Столяр королевы смастерил в одной из комнат Глюмдальклич деревянный станок, вышиною в двадцать пять футов, по форме похожий на стоячую лестницу, каждая ступенька которой имела пятьдесят футов длины.
It was indeed a moveable pair of stairs, the lowest end placed at ten feet distance from the wall of the chamber.	Он составлял передвижной ряд ярусов, и нижний конец помещался на расстоянии десяти футов от стены комнаты.
The book I had a mind to read, was put up leaning against the wall: I first mounted to the upper step of the ladder, and turning my face towards the book, began at the top of the page, and so walking to the right and left about eight or ten paces, according to the length of the lines, till I had gotten a little below the level of mine eyes, and then descending gradually till I came to the bottom: after which I mounted again, and began the other page in the same manner, and so turned over the leaf, which I could easily do with both my hands, for it was as thick and stiff as a pasteboard, and in the largest folios not above eighteen or twenty feet long.	Книга, которую я желал читать, приставлялась к стене; я взбирался на самую верхнюю ступень лестницы и, повернув лицо к книге, начинал чтение с верху страницы, передвигаясь вдоль нее слева направо на расстояние восьми или десяти шагов, смотря по длине строки; до тех пор, пока строки не опускались ниже уровня моих глаз; тогда я спускался на следующую ступеньку, пока постепенно не доходил до конца страницы, после чего поднимался снова и прочитывал таким же образом другую страницу; листы книги я переворачивал обеими руками, что было нетрудно делать, так как каждый из них по толщине и плотности не превосходил нашего картона, и в книге самого большого формата имел длину всего от восемнадцати до двадцати футов.
Their style is clear, masculine, and smooth, but not florid; for they avoid nothing more than multiplying unnecessary words, or using various expressions.	Их слог отличается ясностью, мужественностью и гладкостью, без малейшей цветистости, ибо более всего они стараются избегать нагромождения ненужных слов и разнообразия выражений[79].
I have perused many of their books, especially those in history and morality.	Я прочитал много их книг, особенно исторического и нравственного содержания.
Among the rest, I was much diverted with a little old treatise, which always lay in Glumdalclitch's bed chamber, and belonged to her governess, a grave elderly gentlewoman, who dealt in writings of morality and devotion.	Между прочим, мне доставил большое удовольствие маленький старинный трактат, который всегда лежал в спальне Глюмдальклич и принадлежал ее гувернантке, почтенной пожилой даме, много читавшей на моральные и религиозные темы.
The book treats of the weakness of human kind, and is in little esteem, except among the women and the vulgar.	Книга повествует о слабости человеческого рода и не пользуется большим уважением, исключая женщин и простого народа.
However, I was curious to see what an author of that country could say upon such a subject.	Однако мне было любопытно узнать, что мог сказать местный писатель на подобную тему.