Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

I made my humble acknowledgments to his highness for so great a favour.	Я почтительно выразил его высочеству свою признательность за такую высокую милость.
We were in a chamber, from whence there was a fair prospect into the park. And because my first inclination was to be entertained with scenes of pomp and magnificence, I desired to see Alexander the Great at the head of his army, just after the battle of Arbela: which, upon a motion of the governor's finger, immediately appeared in a large field, under the window where we stood.	В это время мы находились в комнате, откуда открывался красивый вид на парк, и так как мне хотелось сперва увидеть сцены торжественные и величественные, то я попросил показать Александра Великого во главе его армии, тотчас после битвы под Арбелой И вот, по мановению пальца правителя, он немедленно появился передо мной на широком поле под окном, у которого мы стояли.
Alexander was called up into the room: it was with great difficulty that I understood his Greek, and had but little of my own.	Александр был приглашен в комнату; с большими затруднениями я разбирал его речь на древнегреческом языке, с своей стороны он тоже плохо понимал меня.
He assured me upon his honour "that he was not poisoned, but died of a bad fever by excessive drinking."	Он поклялся мне, что не был отравлен, а умер от лихорадки благодаря неумеренному пьянству[116].
Next, I saw Hannibal passing the Alps, who told me "he had not a drop of vinegar in his camp."	Затем я увидел Ганнибала во время его перехода через Альпы, который объявил мне, что у него в лагере не было ни капли уксуса[117].
I saw Caesar and Pompey at the head of their troops, just ready to engage.	Я видел Цезаря и Помпея во главе их войск, готовых вступить в сражение[118].
I saw the former, in his last great triumph.	Я видел также Цезаря во время его последнего триумфа[119].
I desired that the senate of Rome might appear before me, in one large chamber, and an assembly of somewhat a later age in counterview, in another.	Затем я попросил вызвать римский сенат в одной большой комнате и для сравнения с ним современный парламент в другой.
The first seemed to be an assembly of heroes and demigods; the other, a knot of pedlars, pick-pockets, highwayman, and bullies.	Первый казался собранием героев и полубогов, второй - сборищем разносчиков, карманных воришек, грабителей и буянов.
The governor, at my request, gave the sign for Caesar and Brutus to advance towards us.	По моей просьбе правитель сделал знак Цезарю и Бруту приблизиться к нам.
I was struck with a profound veneration at the sight of Brutus, and could easily discover the most consummate virtue, the greatest intrepidity and firmness of mind, the truest love of his country, and general benevolence for mankind, in every lineament of his countenance.	При виде Брута я проникся глубоким благоговением: в каждой черте его лица нетрудно было увидеть самую совершенную добродетель, величайшее бесстрастие и твердость духа, преданнейшую любовь к родине и благожелательность к людям[120].
I observed, with much pleasure, that these two persons were in good intelligence with each other; and Caesar freely confessed to me, "that the greatest actions of his own life were not equal, by many degrees, to the glory of taking it away."	С большим удовольствием я убедился, что оба эти человека находятся в отличных отношениях друг с другом, и Цезарь откровенно признался мне, что величайшие подвиги, совершенные им в течение жизни, далеко не могут сравниться со славой того кто отнял у него эту жизнь.