Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

When this latter petition was interpreted to the Emperor, he seemed a little surprised; and said, "he believed I was the first of my countrymen who ever made any scruple in this point; and that he began to doubt, whether I was a real Hollander, or not; but rather suspected I must be a Christian.	Когда переводчик передал императору эту просьбу, его величество был несколько удивлен и сказал, что я первый из моих соотечественников обнаруживаю щепетильность в этом вопросе, так что у него закрадывается сомнение, действительно ли я голландец; из моих слов видно только, что я настоящий христианин.
However, for the reasons I had offered, but chiefly to gratify the king of Luggnagg by an uncommon mark of his favour, he would comply with the singularity of my humour; but the affair must be managed with dexterity, and his officers should be commanded to let me pass, as it were by forgetfulness. For he assured me, that if the secret should be discovered by my countrymen the Dutch, they would cut my throat in the voyage."	Тем не менее во внимание к моим доводам и главным образом из желания оказать любезность королю Лаггнегга необычным знаком своего благоволения, он соглашается на мою странную прихоть, но предупреждает, что придется действовать осторожно, и он отдаст своим чиновникам приказание пропустить меня как бы по забывчивости; ибо если узнают об этом мои соотечественники - голландцы, то они, по уверению императора, перережут мне по дороге горло.
I returned my thanks, by the interpreter, for so unusual a favour; and some troops being at that time on their march to Nangasac, the commanding officer had orders to convey me safe thither, with particular instructions about the business of the crucifix.	Я выразил при помощи переводчика благодарность за столь исключительную милость. Так как в это время в Нагасаки собирался выступить отряд солдат, то офицер, начальствовавший над этим отрядом, получил приказ охранять меня по пути и специальные инструкции насчет распятия.
On the 9th day of June, 1709, I arrived at Nangasac, after a very long and troublesome journey.	После весьма долгого и утомительного путешествия я прибыл в Нагасаки 9 июня 1709 года.
I soon fell into the company of some Dutch sailors belonging to the Amboyna, of Amsterdam, a stout ship of 450 tons.	Здесь скоро я познакомился с компанией голландских моряков, служивших на амстердамском корабле "Амбоина", вместимостью в 450 тонн.
I had lived long in Holland, pursuing my studies at Leyden, and I spoke Dutch well.	Я долго жил в Г олландии, учился в Лейдене и хорошо говорил по-голландски.
The seamen soon knew whence I came last: they were curious to inquire into my voyages and course of life.	Матросы скоро узнали, откуда я прибыл, и стали с любопытством расспрашивать о моих путешествиях и о моей жизни.
I made up a story as short and probable as I could, but concealed the greatest part.	Я сочинил коротенькую, но правдоподобную историю, утаив большую часть событий.
I knew many persons in Holland. I was able to invent names for my parents, whom I pretended to be obscure people in the province of Gelderland.	У меня было много знакомых в Голландии, и потому я без труда придумал фамилию моих родителей, которые, по моим словам, были скромные поселяне из провинции Гельдерланд.
I would have given the captain (one Theodorus Vangrult) what he pleased to ask for my voyage to Holland; but understanding I was a surgeon, he was contented to take half the usual rate, on condition that I would serve him in the way of my calling.	Я предложил капитану корабля (некоему Теодору Вангрульту) взять с меня сколько ему будет угодно за доставку в Голландию; но, узнав, что я хирург, он удовольствовался половиной обычной платы с условием, чтобы я исполнял у него на корабле обязанности врача.