Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

He added, "that he had heard too much upon the subject of war, both in this and some former discourses.	Тут он заявил, что уже достаточно наслушался о войне как в этот наш разговор, так и раньше[145].
There was another point, which a little perplexed him at present.	Теперь его немного смущал другой вопрос.
I had informed him, that some of our crew left their country on account of being ruined by law; that I had already explained the meaning of the word; but he was at a loss how it should come to pass, that the law, which was intended for every man's preservation, should be any man's ruin.	Я сообщил ему, что некоторые матросы моего бывшего экипажа покинули свою родину, потому что были разорены законом; хотя я уже объяснил ему смысл этого слова, однако он недоумевал, каким образом закон, назначение которого охранять интересы каждого, может привести кого-нибудь к разорению.
Therefore he desired to be further satisfied what I meant by law, and the dispensers thereof, according to the present practice in my own country; because he thought nature and reason were sufficient guides for a reasonable animal, as we pretended to be, in showing us what he ought to do, and what to avoid."	Поэтому он желал услышать от меня более обстоятельные разъяснения относительно того, что я разумею под законом и его блюстителями согласно практике, существующей в настоящее время у меня на родине: ибо, по его мнению, природа и разум являются достаточными руководителями разумных существ, какими мы считаем себя, и ясно показывают нам, что мы должны делать и чего должны избегать.
I assured his honour, "that the law was a science in which I had not much conversed, further than by employing advocates, in vain, upon some injustices that had been done me: however, I would give him all the satisfaction I was able."	Я ответил его милости, что закон есть наука, в которой я мало сведущ, так как все мое знакомство с ней ограничивается безуспешным обращением к помощи стряпчих по поводу некоторых причиненных мне несправедливостей; все же по мере сил я постараюсь удовлетворить его любопытство.
I said, "there was a society of men among us, bred up from their youth in the art of proving, by words multiplied for the purpose, that white is black, and black is white, according as they are paid.	Я сказал, что у нас есть сословие людей, смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое - черно, а черное - бело, соответственно деньгам, которые им за это платят.
To this society all the rest of the people are slaves.	Это сословие держит в рабстве весь народ.
For example, if my neighbour has a mind to my cow, he has a lawyer to prove that he ought to have my cow from me.	Например, если моему соседу понравилась моя корова, то он нанимает стряпчего с целью доказать, что он вправе отнять у меня корову.
I must then hire another to defend my right, it being against all rules of law that any man should be allowed to speak for himself.	Со своей стороны, для защиты моих прав мне необходимо нанять другого стряпчего, так как закон никому не позволяет защищаться в суде самостоятельно.
Now, in this case, I, who am the right owner, lie under two great disadvantages: first, my lawyer, being practised almost from his cradle in defending falsehood, is quite out of his element when he would be an advocate for justice, which is an unnatural office he always attempts with great awkwardness, if not with ill-will.	Кроме того, мое положение законного собственника оказывается в двух отношениях невыгодным. Во-первых, мои стряпчий, привыкнув почти с колыбели защищать ложь, чувствует себя не в своей стихии, когда ему приходится отстаивать правое дело, и, оказавшись в положении неестественном, всегда действует крайне неуклюже и подчас даже злонамеренно.