Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

I therefore often begged his honour to let me go among the herds of Yahoos in the neighbourhood; to which he always very graciously consented, being perfectly convinced that the hatred I bore these brutes would never suffer me to be corrupted by them; and his honour ordered one of his servants, a strong sorrel nag, very honest and good-natured, to be my guard; without whose protection I durst not undertake such adventures. For I have already told the reader how much I was pestered by these odious animals, upon my first arrival; and I afterwards failed very narrowly, three or four times, of falling into their clutches, when I happened to stray at any distance without my hanger.	Поэтому я часто просил его милость позволения посещать окрестные стада еху, на что он всегда любезно соглашался, будучи вполне уверен, что отвращение, питаемое мной к этим скотам, предохранит меня от всякого дурного влияния с их стороны; но его милость приказал одному из своих слуг, сильному гнедому лошаку, очень славному и добродушному созданию, сопровождать меня. Без его охраны я не отважился бы предпринимать такие экскурсии: я уже рассказал читателю, какой прием оказали мне эти противные животные по прибытии моем в страну. Впоследствии я три или четыре раза чуть было не попал в их лапы, когда удалялся на некоторое расстояние от дома, не захватив с собой тесака.
And I have reason to believe they had some imagination that I was of their own species, which I often assisted myself by stripping up my sleeves, and showing my naked arms and breasts in their sight, when my protector was with me.	У меня есть основание думать, что животные эти подозревали во мне одного из себе подобных, чему я сам часто содействовал, засучивая рукава и показывая им мои обнаженные руки и грудь, когда мой охранитель находился подле меня.
At which times they would approach as near as they durst, and imitate my actions after the manner of monkeys, but ever with great signs of hatred; as a tame jackdaw with cap and stockings is always persecuted by the wild ones, when he happens to be got among them.	В таких случаях они старались подойти как можно ближе и подражали моим движениям на манер обезьян, но всегда с выражением величайшей ненависти; так дикие галки преследуют прирученную, одетую в колпачок и чулочки, если она случайно залетает в их стаю.
They are prodigiously nimble from their infancy.	Еху с детства отличаются удивительным проворством.
However, I once caught a young male of three years old, and endeavoured, by all marks of tenderness, to make it quiet; but the little imp fell a squalling, and scratching, and biting with such violence, that I was forced to let it go; and it was high time, for a whole troop of old ones came about us at the noise, but finding the cub was safe (for away it ran), and my sorrel nag being by, they durst not venture near us.	Однако раз мне удалось поймать трехлетнего самца; я всячески старался успокоить его ласками, но чертенок начал так отчаянно орать, царапаться и кусаться, что я вынужден был отпустить его, и хорошо сделал, потому что на шум сбежалось все стадо; но видя, что детеныш невредим (он в это время удрал), а мой гнедой подле меня, еху не посмели подойти к нам.
I observed the young animal's flesh to smell very rank, and the stink was somewhat between a weasel and a fox, but much more disagreeable.	Я заметил, что тело молодого еху издает резкий кислый запах, нечто среднее между запахом хорька и лисицы, но гораздо более неприятный.
I forgot another circumstance (and perhaps I might have the reader's pardon if it were wholly omitted), that while I held the odious vermin in my hands, it voided its filthy excrements of a yellow liquid substance all over my clothes; but by good fortune there was a small brook hard by, where I washed myself as clean as I could; although I durst not come into my master's presence until I were sufficiently aired.	Я забыл упомянуть еще об одной подробности (хотя, вероятно, читатель извинил бы меня, если бы я опустил ее совсем): когда я держал этого паршивца в руках, он загадил мне все платье своими жидкими желтыми испражнениями; к счастью, мы находились подле небольшого ручья, в котором я тщательно вымылся; однако же я не решился показаться на глаза своему хозяину до тех пор, пока платье совершенно не проветрилось.