Путешествия и приключения капитана Гатерраса

Путешественники находились близ мыса Хорсбурга, на Северном Девоне.

Они умирали от голода. Уже сорок восемь часов они ничего не ели, и последний обед их состоял из мяса последней эскимосской собаки. Бэлл не в силах был идти дальше, а старик Джонсон чувствовал приближение смерти.

Они находились на берегах Баффинова залива, уже частью замерзшего, то-есть на пути в Европу. В трех милях от берега свободные волны с шумом разбивались об острые гребни ледяных полей.

Нужно было ждать случайно проходящего китобойного судна. А кто знает, сколько придется его ждать?..

Но небо сжалилось над несчастными, и уже на следующий день Альтамонт ясно увидел на горизонте парус.

Каждый поймет, сколько тревог, надежд и опасений вызывает появление на горизонте корабля. Вот людям кажется, что корабль приближается, и они полны надежды, но уже в следующий за этим момент они видят, что судно проходит мимо и парус его вот-вот скроется за горизонтом.

Доктор и его товарищи прошли через все эти муки. Поддерживая и подталкивая друг друга, они добрались кое-как до западной окраины ледяного поля и вдруг с ужасом увидели, что корабль, не замечая их, постепенно исчезает. Они призывали его, но все было тщетно.

И вдруг доктора осенила последняя вспышка его изобретательного ума, который до сих пор так хорошо служил ему.

О ледяное поле толкнулась плывшая по течению льдина.

— Льдина! — сказал он, указывая на нее рукой.

Его не поняли.

— Поплывем на ней! Поплывем! — вскричал доктор.

Товарищей Клоубонни озарило, точно молнией.

— Ах, доктор, доктор! — шепнул Джонсон, сжимая руку Клоубонни.

Бэлл с помощью Альтамонта принес одну перекладину от саней, воткнул ее в льдину как мачту и закрепил веревками. Затем разорвали палатку и с грехом пополам устроили из нее парус. Ветер был благоприятный; несчастные бросились на ледяной плот и вышли в открытое море.

Два часа спустя после неимоверных трудов и усилий остаток экипажа «Форварда» уже находился на борту датского китобойного судна «Ганс Кристиан», возвращавшегося в Дэвисов пролив.

Капитан сердечно принял несчастных, похожих скорее на призраки, чем на людей. При первом же взгляде на них он понял все, и только благодаря его теплым заботам они остались в живых.

Через десять дней Клоубонни, Джонсон, Бэлл, Альтамонт и капитан Гаттерас высадились в Корсере, в Дании. Затем пароход доставил их в Киль, а оттуда через Альтону и Гамбург они 13 сентября прибыли в Лондон, едва оправившись от продолжительных и тяжелых испытаний.

Прежде всего доктор испросил у Лондонского географического общества разрешение прочитать доклад. Клоубонни был принят на заседании 15 сентября.

Можно представить, с каким энтузиазмом и удивлением ученое общество встретило доклад доктора об открытии Северного полюса капитаном Гаттерасом!

Это единственное в своем роде, не имеющее себе примера в истории путешествие подводило итог всем прежним открытиям, совершенным в полярных странах, связывало между собой экспедиции Парри, Росса, Франклина, Мак-Клюра, пополняло пробел на географических картах полярных областей между сотым и сто пятнадцатым меридианами и завершалось открытием недоступной доселе точки земного шара — Северного полюса.

Никогда, положительно никогда еще столь неожиданная новость не поражала Англию!

Англичане, которых живо интересуют великие географические открытия, волновались и ликовали.

Известие об этом открытии с быстротой молнии пронеслось по всем телеграфным линиям Соединенного королевства. Газеты на первых страницах прославляли имя Гаттераса как героя и мученика науки, и вся Англия трепетала от чувства гордости.

Доктора и его товарищей чествовали, и на торжественной аудиенции лорд-канцлер представил их королеве.

Правительство утвердило за скалой у Северного полюса название острова Королевы, за самим вулканом — имя горы Гаттераса, а за портом Новой Америки — порта Альтамонта.

Альтамонт не захотел расстаться со своими товарищами по несчастью и славе, ставшими его друзьями. Он отправился с доктором, Бэллом и Джонсоном в Ливерпуль, и весь город торжественно приветствовал прибытие людей, которых давно считали погибшими и погребенными в вечных льдах.

Но доктор всегда относил славу совершенного подвига на имя того, кто больше всех был достоин ее. В своем отчете о путешествии, озаглавленном «The English at the North-Pole» и изданном в следующем году Королевским географическим обществом, он приравнивал Джона Гаттераса к величайшим путешественникам и считал его одним из тех отважных людей, которые всецело жертвуют собой в пользу науки.

Между тем печальная жертва возвышенной страсти — капитан Гаттерас спокойно жил близ Ливерпуля, в лечебнице Сен-Коттедж, в которую доктор сам поместил его. Помешательство капитана было тихое: он ничего не говорил, ничего не понимал; казалось, что вместе с рассудком он утратил и дар речи. Одно только чувство соединяло его с внешним миром: привязанность к Дэку, с которым его не разлучили.