Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

24 февраля. Посетив несколько деревушек на о. Горам, я снова отправился в путь около 12 часов пополудни и вечером прибыл в Ватубелла.

25 февраля. Остров Ватубелла. Даже тот, кто имеет только зачатки чувства прекрасного, должен признать, что пейзаж этого гористого островка, покрытого роскошной тропической растительностью, очень живописен. Кокосовые пальмы, бананы, панданусы, разные ароидные растения, лианы покрывают вершины почти отвесных скал и ущелья, спускаясь к морю.

Когда мы подходили к острову, совсем заштилело. Мы поймали большую черепаху, которая почти не сопротивлялась, когда ее вытаскивали из воды. Это была самка; ее потревожили во время совокупления. Самец, находившийся внизу, успел уйти.

Подъехали к деревне Ватубелла. Жителей в деревне не много (?). Они занимаются изготовлением кокосового масла. Между женщинами с малайским типом есть очень высокие, с прекрасными, немного вьющимися волосами, но, к сожалению, с совершенно черными зубами и ртами, вследствие жевания бетеля. Есть также много папуасских женщин. Между мужчинами я заметил нескольких с длинными вьющимися в кольцах волосами, очень похожих на таитян и вообще на полинезийцев. У многих были браслеты из золота и серебра. Груди у папуасских женщин такие же конические, как и у папуасок берега Маклая. На лбу у некоторых я заметил ряд надрезов. Мне объяснили, что их делают при головной боли. Многие были заражены накожной болезнью, которую здесь называют «каскадо». Язык островитян отличен от диалекта Горам и даже от языка жителей о-вов Теор, Кей и Ару.

Солнце — коло

земля — кейна

камень — вату

море — тахи

мужчина — матака

женщина — гилола

дитя — болот-болот

вода — арг

огонь — агри

голова — келу

волосы — ука

лоб — млаймамма

нос — хус

ухо — телин

деревня — вонуахи

хижина — лумаха

прау — сауха

да — локос

глаза — мата

рот — хили

зубы — мыоро

язык — ламада

борода — альбулус

шея — алькола

грудь — летальнила

рука — мало

нога — куе

спина — мни

пальцы — мала тонга боыган

я — аку

ты — коу

он — ин

1 — са

2 — руа

3 — толу

4 — фати

5 — лима

6 — онан

7 — фиту

8 — алу

9 — сиа

10 — умаха

11 — ута амахай

12 — ута маруа

13 — ута матолу

20 — утулуа

25 — утулуамалима

100 — латха

1000 — ливунгха

Когда жара начала спадать, т. е. около 4 часов, я отправился в горную деревню. Тропинка была живописна, но труднопроходима. Пришлось лезть по уступам отвесной скалы; наконец, к самой деревушке, состоящей из полдюжины хижин, я поднялся по дряхлой, изломанной лестнице. Хижины очень мизерные и грязные. С верхней площадки вид на море был великолепен. Отсюда я уже мог увидеть высокие горы Папуа-Ковиай. Вокруг площадки стояло с полдюжины хижин. Несколько гробниц находилось на самом краю отвесной скалы, которая спускалась высоким обрывом прямо в море. Вернулся вниз по другой тропинке.

26 февраля. При попутном западном ветре направились мы часов в 7 утра к берегам Новой Гвинеи. Горизонт был обложен серыми тучами. Дождь шел часто. Ветер стал крепнуть к полудню, потом после проливного дождя заштилело. Сильная качка была крайне неприятной. Течением нас несло на север. К заходу солнца о. Ватубелла был виден еще очень ясно. К 8 часам ветер с вест-зюд-вест стал очень силен; пришлось взять по рифу у всех парусов. Ветер и волнение усиливались. Вода вливалась в мою каюту даже в окна. Ветер стал нам попутный. Налетел шквал, разорвал в клочья кливер; волной залило маленькую шлюпку, купленную мною в Гесире; она оторвалась и была унесена в море или затонула. Каждую минуту можно было ожидать, что вал вкатится с кормы и затопит урумбай. Ветер все крепчал; приходилось зажигать фонарь каждую минуту, чтобы смотреть на компас. В это критическое время я заметил, что рулевые совсем обезумели от страха, и при отблеске фонаря, который сейчас же потух, я увидел, что один из них стоит на коленях и, упрятав лицо в руки, молится, вместо того чтобы делать свое дело. Схватив револьвер, я пробрался к нему, поднял его голову и, приложив револьвер к его уху, сказал: «Завтра можешь молиться, а теперь, если не будешь править как следует, я тебе всажу пулю в лоб». Когда выстрел раздался у самого уха, рулевой понял, что, пожалуй, мой револьвер может оказаться для него более опасным, чем ветер и волны, и стал просить, чтобы я не сердился. К 12 часам снова сильный шквал с дождем привел урумбай в очень серьезное положение. Кроме дождя, который лил ливнем, волны часто заливали урумбай. Приходилось иметь постоянно наготове несколько человек для отливки. Я не был уверен, что какая-нибудь волна не зальет нас окончательно. Я, разумеется, не спал всю ночь: я не мог доверять рулевым. Так как все небо было покрыто темными тучами, то для соблюдения курса единственным средством был компас. К рассвету — новый шквал, но не такой сильный.